С отцами вместе
Шрифт:
Ленька, тяжело дыша, сдал Косте «жезл» и подсел к «товарным паровозам». Пронька и Кузя по очереди пили воду из манерки.
Волновалась взбаламученная «курьерским поездом» лужа. Расплылся отраженный в воде макаровский дом. Пока ребятишки переводили дух, лужа тоже успокоилась, и снова в ней возникли желтые ставни и кусок старой крыши…
Неожиданно вдали показался «поезд», не предусмотренный никаким расписанием. «Поезд» был в короткой холщовой юбчонке и клетчатой кофточке. Тонкие босые ноги шлепали по грязи.
— Ту-ту-у! —
«Дежурный» растерялся. Сначала он почему-то бросился к болту — колоколу, потом зачем-то снял фуражку и кинул ее на крыльцо.
— Гони ее! — закричал Ленька.
— Не пускай, не пускай! — завопили Пронька и Кузя.
Костя опомнился, напялил на голову фуражку и погрозил кулаком подходящему «поезду».
— Куда ты, Верка? Смотри, шишек наставлю!
Девочка остановилась, сердито швырнула на землю «жезл». Взгляд ее говорил Косте: «Эх ты, слушаешь всяких!»
— Проваливай отсюда! — не унимался Ленька Индеец.
Вера, хмурясь, отошла к забору. Ведь обидно! Бегает она не хуже всех мальчишек. А если пустить ее с этим Индейцем наперегонки, так он, пожалуй, и отстанет от нее. Он поэтому и не хочет принимать ее в компанию.
Костя, чувствуя себя виноватым, смущенно вертел фуражку. Вообще-то он не против этой девочки и согласился бы принять ее в игру, но вот ребята не хотят, особенно Ленька. Стоит заговорить о Вере, как он начинает бабой обзывать. Вера все еще стояла у забора. Она исподлобья поглядывала на крыльцо и пальцем ноги чертила по сырой земле. Тут Костя нашел выход.
— Хватит играть в поезда, давайте в лапту! — решительно предложил он.
Как раз вернулся Васюрка, а за ним приплелся воющий Витька. Прибыли и другие «поезда». Для игры надо было разделиться на две партии. Костя и Ленька были матками — вожаками, они набирали себе игроков. Мальчишки по двое отходили в сторону, шепотом сговаривались и возвращались к крыльцу. Матки поочередно отгадывали. Первыми, обнявшись за плечи, подошли Пронька и Кузя.
— На печке заблудился или в ложке утонул? — спросил Кузя, неизвестно зачем подмигивая.
— На печке заблудился! — сказал Костя.
Кузя шагнул к нему, а «утонувший в ложке» Пронька достался Леньке Индейцу.
Другая пара загадала:
— С размаху под рубаху или с разбегу под телегу?
Васюрке не с кем было сговариваться, братишка для такого дела не годился. Тогда Костя сказал Леньке па ухо:
— Возьмем Верку, она «свечки» здорово ловит?!
Ленька достал из кармана винтовочный патрон, задумался, вертя его в руках. Заманчиво иметь в своей партии игрока, который хорошо ловит высокие мячи, но ведь это же девчонка, а он терпеть их не может. Помявшись, Ленька сунул патрон обратно в карман и нехотя буркнул:
— Ладно!
Обрадованный Костя закричал:
— Вера, иди играть!
Девочка подбежала к крыльцу. Васюрка отошел с ней сговариваться.
— Ты будешь саранка, а я незабудка! —
Васюрка поморщился, раскосые глаза его совсем сузились.
— Нужна мне твоя саранка! Лучше я буду пулеметом!
— А я тогда винтовкой!
— Это другое дело!
— Васюрка, ступай домой! — раздался хриплый голос.
На углу, с палкой в руках, стоял отец. Васюрка вильнул за товарищей, но отец уже увидел его.
— Ступай домой! — громко повторил он.
Делать нечего, Васюрка взял за руку братишку и побрел. Вера осталась одна, опять она в игру не попадала. Но тут Пронька закричал:
— Ребята, Ваню Лежанкин а провожают!
Из переулка показались люди, и ребята бросились им навстречу.
Глава вторая
Революция отступает
Молодой парень, слесарь паровозного депо Иван Лежанкин с первых дней революции вступил в Красную гвардию. Он уже участвовал в боях с белыми под Иркутском и Верхнеудинском, а теперь его часть отступала на восток. Иван прибежал со станции проститься с родными. Его провожала вся семья. Брат Вани, белокурый Шурка, или, как его звали в поселке, Томас Эдисон, шел впереди и нес красногвардейский карабин. Сам Иван вел под руку мать, успокаивая ее:
— Ничего, мама, все будет хорошо!
Забыв про лапту, ребятишки пошли за семьей Лежанкиных на станцию. На мосту кто-то сказал, что в депо идет митинг. Все свернули к закопченным корпусам…
Ремонтный цех был переполнен мастеровыми. Костя и Ленька протиснулись ближе к стоявшему на ремонтной канаве паровозу. На ступеньках, держась за поручни, горячо говорил высокий человек в военной гимнастерке защитного цвета. Косте сразу запомнились зачесанные назад волосы, густые черные брови и маленькие усики оратора. Говорил он, чуть-чуть картавя.
— Это кто? — тихо спросил Костя, дергая за рукав Храпчука.
— Лазо! — с уважением ответил машинист.
— Мы еще вернемся, товарищи! — крикнул Лазо и махнул фуражкой с красной звездочкой. Мастеровые захлопали твердыми ладонями…
После митинга деповские рабочие отправились на станцию. Толпой шли по путям, перешагивая и перепрыгивая через лужицы, покрытые фиолетовыми пятнами мазута. В воздухе пахло дождем, с нагорной Набережной летели, кружась, первые вестники осени — полужелтые-полузеленые листья тополей и черемухи.
Вдоль эшелона был выстроен отряд. Мужчины, женщины и дети стали прощаться с красногвардейцами. В отряде было много местных жителей. Иван Лежанкин поцеловал мать, обнял и похлопал по плечу Шурика.
— Ну, прощай, изобретатель!
Индейцу и Косте красногвардеец пожал руки.
— Растите большевиками, ребята!
Индеец вытащил из кармана винтовочный патрон и молча протянул его отъезжающему. Ваня взял патрон, расстегнул надетый на ремень кожаный подсумок и затолкал подарок между обоймами.