С паровозами через Тихий океан (Записки капитана)
Шрифт:
Однако больше применять свой “метод воспитания” мне не пришлось.
Во время войны на каждом дальневосточном судне торгового флота плавало несколько учеников. Они проходили морскую практику, делили с нами, взрослыми, все тяготы и опасности плавания, В основном это были хорошие ребята; они быстро осваивали профессию и к восемнадцати годам становились отличными моряками. Как правило, на суда мы брали подростков, у которых погибли родители.
Когда советский флот стал быстро расти, бывшие юнги нам очень пригодились.
Закончу свой рассказ о Пименове нашей последней встречей с ним. Это случилось в середине 50-х годов. Как-то вечером в моей квартире раздался звонок. Я открыл
– Не узнаете меня, товарищ капитан? Признаюсь, не узнавал.
– Я Пименов, тот самый, на которого вы надевали юбку во время рейса из Портленда во Владивосток. Решил переменить специальность и стать военным.
– А ты сейчас не обижаешься на меня?
– Что вы, товарищ капитан! Все правильно. Юбка оказалась, пожалуй, единственным сильным средством. Ведь я и дома не был ангелом, сносил самые суровые наказания и принимался за прежнее. А вот юбку перенести не смог.
За чашкой чая мы вспоминали с Пименовым наше дальневосточное плавание.
ВСТРЕЧА С ЭДУАРДОМ СТЕТТИНИУСОМ И ДРУГИЕ СОБЫТИЯ
Во время очередной стоянки и погрузки в Портленде от товарищей-моряков, приходивших на наш теплоход, мы узнали о новых случаях гибели советских судов в дальневосточных водах. Как всегда, враг оставался неизвестным. Прежде всего мы услышали о трагедии парохода “Белоруссия”, находившегося в южной части Охотского моря в ожидании ледокола. Он шел с грузом из США во Владивосток, и дорогу ему закрывал лед в проливе Лаперуза…
Две недели стоял пароход, дожидаясь ледокола. От начальника Дальневосточного пароходства капитан “Белоруссии” Кирилл Георгиевич Кондратьев получил распоряжение следовать к острову Итуруп для оказания помощи дрейфующему пароходу “Маныч”. Надо было отбуксировать в Петропавловск потерявшее управление судно.
3 марта 1944 года около восьми часов утра на судне раздался большой силы взрыв. Пароход сразу же дал крен и быстро начал погружаться в воду. При взрыве погибли четыре человека. Капитан приказал спускать спасательные шлюпки. Одна из них сразу перевернулась. Погибло одиннадцать человек. На второй шлюпке спаслось тридцать четыре человека вместе с капитаном Кондратьевым. Запасы годы и продовольствия в шлюпке оказались весьма невелики. Ночью поднялся шторм. Ледяная вода накрывала людей. От холода и скудного питания люди быстро слабели.
Через несколько суток шлюпку прибило к кромке льда. Вдали темнели очертания берегов. Приняли решение высадиться на лед. Одна группа во главе с капитаном двинулась по направлению к берегу, а другая, вытащив шлюпку на лед, осталась с ней до утра. Перед расставанием раздали остатки продуктов.
Подход к берегу группы капитана Кондратьева оказался невероятно тяжел. Шли по дрейфующему льду. Переходили с одной льдины на другую, ночевали в ледяных домиках. Обессиленные люди умирали один за другим. На тринадцатые сутки от гангрены ноги скончался капитан Кирилл Георгиевич Кондратьев.
До острова Итуруп из пятнадцати человек на двадцатые сутки мучительного пути добрались только двое - кочегары Яков Петрович Почернин и Иван Петрович Петровичев. Совершенно обессиленные от голода и холода, выбрались они на дикий каменистый берег.
На шестые сутки бесплодных поисков человеческого жилья нашли избушку с.рыболовными снастями. Там они обнаружили бутылку с соевым маслом и коробку с рисом. Немного передохнув, подкрепившись горячей пищей, моряки двинулись дальше, 29 марта, перебравшись через сопку, покрытую снегом, вышли к небольшому поселку.
Надеясь на помощь,
И вот начались невероятные, ничем не объяснимые события. Японские жители известили полицию. Моряки Почернин и Петровичев, больные, едва передвигавшие ноги, были подвергнуты допросу. Их обвинили в шпионаже и, вместо того чтобы дать хлеба, оказать медицинскую помощь, посадили в холодный сарай и закрыли на замок. Потерпевшим бедствие на море всегда и везде оказывается помощь, здесь же над ними издевались. Сорок дней ежедневно по нескольку часов их допрашивали, выпытывая сведения военного характера. Японцы не останавливались и перед угрозой расстрела. Потом их перевезли на остров Хоккайдо. Из тюрьмы в тюрьму их возили с завязанными глазами.
Только 10 июня 1944 года японская полиция передала Почернина и Петровичева советскому консулу. Вскоре они вернулись на родину и оповестили о трагедии, разыгравшейся с экипажем парохода “Белоруссия”.
Петровичев и Почернин оказались мужественными советскими людьми, не потерявшими достоинства в самых тяжелых обстоятельствах.
Гибель, парохода “Белоруссия” долго обсуждалась в нашей кают-компании. Она насторожила нас. Почти все суда, торпедированные или наткнувшиеся на мину, имеют время спустить шлюпки, подать по радио SOS, предпринять какие-то меры к спасению. Даже на торпедированных и горевших танкерах команда боролась за живучесть своего судна. Иное дело на нашем теплоходе, когда он идет груженный паровозами. Если нас торпедируют или мы подорвемся на мине, никто не спасется, даже если это произойдет днем. Остаться в живых может кто-нибудь только по счастливому случаю. Вряд ли наш теплоход будет тонуть шестьдесят секунд, наверное, это произойдет скорее. В общем, положение незавидное, и хотя шлюпки у нас готовы к спуску, как и на всех других судах, но надежды мы возлагали только на удачу: авось не подорвемся и нас не торпедируют. Лейтенант конвойной американской службы как-то сказал мне, провожая паровозный рейс: “Вы продержитесь на плазу, капитан, ровно сорок две секунды - советую не снимать спасательного жилета ни днем, ни ночью”.
Совсем недавно печальная участь постигла и пароход “Обь”. Пароход шел из Владивостока с грузом угля в Петропавловск под командованием капитана С. Д. Панфилова. У берегов Камчатки в полночь пароход был торпедирован, стал стремительно крениться и носом ушел в воду. Это произошло в течение полутора минут. На судне все спали, за исключением вахтенных.
При взрыве погибли капитан Панфилов, вахтенный помощник Назаренко и третий помощник Селеменеза, еще не успевшая уйти с мостика.
Сигнал тревоги не был дан, колокола громкого боя не прозвучали. Пробуждение спавших было ужасным. Старпома Максимихина Оглушил взрыв в его каюте. Он пришел в себя, когда забурлила вода, заполнявшая каюту. В полной темноте старпом пытался выбраться из каюты, но дверь заклинило. К счастью, в последнюю минуту он заметил чуть приоткрытый иллюминатор и с большим трудом вылез в него. Ему удалось всплыть на поверхность, Ухватившись за обломок доски, он доплыл до спасательной шлюпки. Старпом избежал страшной участи быть заживо похороненным вместе с судном на дне моря.
Спасшиеся на плотике члены экипажа, застигнутые взрывом во сне, были раздеты. К голым и босым членам экипажа “Оби” приблизилась в надводном состоянии подводная лодка и малым ходом прошла вдоль плотиков. Лодка большая, без опознавательных знаков. На крики потерпевших бедствие людей никто не обратил внимания.
Как мог моряк, командир лодки, бросить моряков в бедственном положении?! Пользуясь тем, что его имя не будет узнано, он беззастенчиво попирал самые элементарные международные нормы.