С первой леди так не поступают
Шрифт:
— Возражаю.
— Право же, ваша честь, я всего лишь пытался немного поднять нам настроение.
— Возможно, вы поднимете настроение мне, если продолжите допрос, мистер Бейлор.
— Агент Уэпсон, в один из периодов вашей карьеры вас перевели в Контрразведывательный отдел ФБР, верно?
— Да, верно.
— Будьте любезны, расскажите суду, чем он занимается.
— Отдел контрразведки ведет слежку за агентами иностранных разведок, работающими в пределах Соединенных Штатов.
— За шпионами? То есть, вероятно, за иностранными шпионами?
— Совершенно верно.
—
— Да, это так.
— Работал ли под вашим руководством некий агент Уайли П. Синклер?
— Возражаю.
Даже телезрители, которые понятия не имели, кто такой Уайли П. Синклер, догадались, что идет не просто очередное совещание у барьера. В какой-то момент Сэнди Клинтик с Бойсом заговорили в таком повышенном тоне, что их голоса были слышны, несмотря на белый шум, издаваемый «глушилкой» — специальным устройством, которое судья Голландец включал во время совещаний у барьера, чтобы не допускать подслушивания.
— Для защиты это ключевой момент, — сообщил зрителям корреспондент одной телесети — шепотом, словно комментатор игры в гольф во время решающего удара в лунку с девятнадцати футов. — Бейлор очень хочет победить по всем статьям.
Наконец судья Голландец выключил глушилку и попросил присяжных не придавать «чересчур большого значения» тому, что они сейчас услышат.
— Продолжайте, мистер Бейлор.
— Агент Синклер работал у вас.
— В этом отделе у меня работали двадцать пять агентов.
— Но он находился в вашем подчинении?
— Да, в моем.
— И, как выяснилось, продавал наши секреты китайскому правительству?
— Да.
— Гм. Неплохую контрразведывательную операцию вы там проводили, агент Уэпсон, нечего сказать.
— Возражаю.
— Снимается. Не явилось ли для вас некоторой неожиданностью то, что один из ваших агентов ведет бойкую торговлю нашими драгоценными государственными тайнами?
— Это стало страшным ударом для всех сотрудников Бюро.
— Подвергалось ли Бюро критике за проявленную в данном случае халатность? Насколько мне известно, мистер Синклер регулярно посещал казино Лас-Вегаса, ездил на итальянском спортивном автомобиле, играл в гольф, разъезжая по дорогим клубам.
— Да, этот вопрос обсуждался.
— Был ли кто-нибудь уволен из Бюро в результате столь крупного провала?
— Нет.
— Неужели?
— Возражаю. Свидетель уже ответил на вопрос.
— Снимается. Не делала ли первая леди, миссис Макманн, каких-либо публичных заявлений по этому поводу?
— Мне о них ничего не известно.
Бойс взял со стола защиты листок бумаги и передал его судебному приставу, который передал его сидевшей с весьма угрюмым видом ЗГП, после чего он был надлежащим образом зарегистрирован.
— Ваша честь, можно мне попросить суд о снисхождении и прочесть вслух всего несколько фраз из этого документа?
Судья Голландец кивнул.
— Это из номера «Чикаго трибюн» от двадцать седьмого февраля прошлого года. Миссис Макманн выступала в Чикаго, и в газете появилось сообщение об этом событии. После выступления, на пресс-конференции, она согласилась
— Данная статья не попадалась мне на глаза.
— Поздравляю, агент Уэпсон, вы отвечаете как настоящий адвокат.
— Возражаю. Издевательское отношение к свидетелю.
— Снимается. Узнали ли вы об этих высказываниях из каких-либо других источников?
— Наверняка было известно, что между миссис Макманн и Бюро существуют разногласия по этому вопросу.
— И каково было отношение Бюро к «разногласиям» между ним и миссис Макманн?
— Мы считали, что она имеет право на собственное мнение. Разумеется, она была обеспокоена. Как и все мы.
— Не было никакой враждебности по отношению к ней? Не преобладало агрессивное настроение: «Кем она себя возомнила? С какой стати лезет не в свое дело?»
— Нет, лично мне ни о чем подобном не известно.
Бойс забрал у него листок.
— Вопросов больше нет. — Три его любимых слова из всей судебной практики.
Глава 14
По общему мнению — даже по признанию тех, кто по-прежнему был убежден в виновности Бет, — в этот день для правительства заседание суда сложилось неудачно.
После особенно удачного дня Бойс имел обыкновение устраивать «импровизированную пресс-конференцию» на ступенях здания суда.
Выйдя, он оказался в пятне ослепительного света прожекторов и увидел нетерпеливо улыбающихся журналистов, самых преданных своих поклонников и сподвижников. Его любили даже те, кто его ненавидел.
— Сегодня в суде восторжествовала правда, — начал он.
По всей Америке, по всему миру изо ртов брызнула недожеванная пища, на телевизоры посыпались проклятия, были в ярости отброшены салфетки и началось переключение каналов.
Заявление Бойса было кратким. Секретная служба, сказал он, объявила, что это убийство, не приведя никаких доказательств. А между тем ФБР невзлюбило Бет за то, что она посмела критиковать Бюро за некомпетентность. Для них она была всего лишь «назойливой бабой, сующей нос в чужие дела».
На другой день появилось сообщение о том, что глава Национальной организации в поддержку женщин написала «язвительное» письмо членам сенатской комиссии по надзору с требованием провести расследование в отношении ФБР, преследующего Бет «по политическим мотивам». Некоторые члены комиссии храбро заявили, что это чертовски хорошая идея. Директор ФБР, преданный своему делу государственный служащий с незапятнанной репутацией, отец троих детей (девочек), любящий муж, приехав домой с работы, вдруг обнаружил, что на лужайке его поджидают репортеры, желающие знать: а) почему он не уволил некомпетентного агента Уэпсона за дело Синклера; б) почему ФБР стало рассадником женоненавистничества; и, коли на то пошло, в) почему он не уволился сам.