С первой леди так не поступают
Шрифт:
— Дело в том, — сказала Бет, — что он меня очень огорчал.
— Миссис Макманн, вы стерва?
Шум в зале.
— Надеюсь, что нет. Я стараюсь не быть стервой. Но в политической жизни некоторые люди неизменно чем-то недовольны.
— Вам знакомо прозвище «леди Бетмак»?
— Да. Это каламбур с намеком на мерзкую жену короля из пьесы Шекспира «Макбет». Вот она-то уж точно стерва.
— За что вас прозвали «леди Бетмак»?
— Судите сами. Во-первых, по моему распоряжению уволили некоторых сотрудников Белого дома. Во-вторых,
— Вы плакали на похоронах мужа на Арлингтонском национальном кладбище?
— Нет, не плакала.
— Почему?
— В тот день я выплакалась дома. Я стараюсь, насколько это возможно, не выражать своих чувств публично.
— Поэтому вы и не бросались в мужа предметами на людях?
— Наверно.
— В ту ночь, когда он умер, вы слышали что-нибудь необычное?
— Да, я слышала шум.
— Вы выяснили, что это был за шум?
— Нет.
— Почему?
— Муж часто вставал среди ночи. Он был президентом Соединенных Штатов. Это круглосуточная работа.
— Что касается старинной серебряной плевательницы, изготовленной Полом Ривиром, — почему она стояла в вашей комнате?
— Это вещь изящной работы, истинно американская по своей сути. Да и мужу она нравилась. Ночами он любил комкать клочки бумаги и забрасывать их в нее, как в баскетбольное кольцо.
— Почему на ней были ваши отпечатки пальцев?
— Она стояла в моей спальне, мистер Бейлор. Я ее постоянно передвигала. Люди обычно двигают вещи в собственных спальнях.
— Еще лишь несколько вопросов, миссис Макманн. Почему у вас с президентом не было детей?
Бет потупилась.
— Не из-за недостатка старания. У меня было два выкидыша — в начале нашей супружеской жизни.
— Вы не оставляли попыток завести детей?
— Нет. Я очень хотела родить. И очень старалась.
— После смерти президента вас четыре раза допрашивали агенты ФБР. Согласно формам триста два — то есть отчетам ФБР об этих беседах, — вы ни разу не попросили разрешения пригласить адвоката. Это верно?
— Да.
— Было ли вам при этом известно, что по закону вы вообще не обязаны разговаривать с агентами ФБР?
— Мне было это известно. Я и сама юрист.
— Почему же вы разговаривали с агентами ФБР?
— Мне нечего было скрывать.
— Даже тогда, когда вы узнали, что являетесь подозреваемой?
— Мне и тогда нечего было скрывать. И сейчас тоже. Поэтому я и даю показания.
— Благодарю вас. Ваш черед допрашивать свидетельницу, мисс Клинтик.
Глава 22
Бет пребывала в радостном расположении духа. Она дала показания, и теперь они ехали в «Джефферсон». Последний раз Бойс видел ее такой счастливой в семидесятых годах. Несколько минут назад, когда они вышли из здания суда, публика впервые за всё это время принялась аплодировать. Теперь Бет
Бойс храбрился, натянуто улыбаясь, но его расположение духа плохо гармонировало с ее настроением. Он чувствовал себя тем японским адмиралом, который 7 декабря 1941 года шагал взад и вперед по мостику «Акаги» и думал: Они та-ак разозлятся!
Когда они добрались до командного пункта на Бойсовом этаже, там тоже все принялись аплодировать. Бет отвесила легкий театральный поклон и подняла два пальца в знак победы.
Бойс не собирался устраивать своим людям головомойку у нее на глазах, но всё это привело его в бешенство. Это было нарушение его самого святого правила: Не искушай богов.И самого святого правила (б): Дело не выиграно, пока старшина присяжных не сказал: «Невиновен».
Но тут к ним подошел Влонко и сказал, что Апреп просто «зашкаливает». Когда Бет давала показания, сообщил он, большинство присяжных сидели и «кивали, как сраные китайские болванчики». По его словам, перед обеденным перерывом судья Голландец велел секретарю зайти в комнату присяжных и передать им, чтобы перестали кивать.
— Может, ему придется напялить им на головы долбаные капюшоны! — Влонко фыркнул от смеха.
Это была хорошая новость. И все же атмосфера одержанной победы очень нервировала Бойса. Он слышал ропот богов, слышал лязг, доносившийся из кузницы Вулкана, ковавшего молнии.
Сияя, как подсолнух в июле, подошел сотрудник, отвечающий за мониторинг средств массовой информации, и, задыхаясь, сообщил Бет, что Национальная ассоциация бывших первых леди опубликовала заявление в ее поддержку. Это было и вправду важно. НАБПЛ была одной из самых влиятельных организаций в Вашингтоне.
И это еще не всё: телекомментаторы рассказывали о ее поступке, захлебываясь от восторга. Прервав словоизлияние, сотрудник перевел дух и сообщил Бойсу, что тот тоже удостоился хороших отзывов. Бет пошла любоваться собой по телевизору, оставив Бойса в битком набитой комнате наедине с его смутными дурными предчувствиями.
Вас к телефону, Бойс, пятая линия. Секретарь судьи Голландца.
Обвинение только что попросило — и просьба удовлетворена — объявить трехдневный перерыв. Им нужно время, чтобы вручить повестки в суд нескольким новым свидетелям.
В голове Бойса начали одно за другим мелькать матерные слова.
Что еще за свидетели?
Список передается вам по факсу в данный момент.
Бойс повесил трубку. Из телевизионной комнаты вышла Бет, невероятно возбужденная. Ни дать ни взять Мэрилин Монро, возвратившаяся из мирового турне, чтобы сказать Джо Димаджо: «Ты никогда не слышал таких оваций!» Кто-то из выступавших по телевидению предположил, что сразу после окончания процесса Бет объявит о выдвижении своей кандидатуры… на пост президента!