С "ПОЛЯРОИДОМ" В АДУ: Как получают МБА
Шрифт:
Наконец-то вернулось солнце и вершины холмов просто расцвели. Пересохшие, бурые всю осень напролет, сейчас эти холмы застланы свежей, нежной травой, а в полдень они сияют такой зеленью, что она, кажется, сама блистает как солнечный свет: яркая, сочная, живая. Огромные пурпурно-синие облака держатся к западу от гор, как если бы их против собственной воли заставляют холодить смотрящие на океан склоны хребта. Какая-нибудь одинокая, толстенькая тучка может порой вырваться на свободу и пронестись по небу, оставляя под собой полотно моросящего дождя, но зелень травы от влаги становится еще ярче, а через четверть часа тучка изнемогает и возвращается солнце. Солнце… Вернулось солнце. Я даже петь могу. Могу танцевать. Чувствую себя Ноем, когда кончился
Ладно, пусть я слишком увлекся. Да, самый обычный солнечный свет. Но ведь до сих пор зимний семестр был таким холодным и сырым, таким нагруженным страхами эпохи собеседования, что для этакой реакции хватило нескольких солнечных лучей.
Моральный подъем продолжался и в первую неделю марта, когда студенты вкупе с преподавателями заполонили Кабберли-аудиториум (наш кэмпусный студтеатр), где субботним вечером состоялось "Шоу второкурсников", ежегодное представление. Многого от этого шоу я не ожидал. Студенты бизнес-школы, думалось мне, не годятся на развлекательные роли. Признаю, я ошибся.
В одном скетче второкурсники, облачившись в костюмы на тему учебных практикумов, изображали посетителей пивного бара. Один носил остроугольное одеяние, обшитое алюминиевой фольгой: консервный нож из задачи про Бенсон Апплаянс. Другой вперевалку фланировал по бару, одевшись под цыпленка: намек на маркетинговый практикум про компанию, торгующую контактными линзами для птицефабрик. (Куры, судя по всему, часто заклевывают друг друга до смерти. Кто-то как-то обнаружил, что если цыплятам надеть линзы, окрашенные в розовый цвет, они смогут жить друг с другом в мире и гармонии. Словом, на свет появилась компания, выпускающая цыплячьи контактные линзы. И здесь я ничего не выдумываю). Цыпленок носил огромные очки, в стиле Элтона Джона. "Слушай, — обратился цыпленок к консервному ножу, — эти линзы мне как собаке пятая нога, но от оправы я просто тащусь". Под конец пара студентов проковыляла по сцене, изображая лошадь. Большинство из присутствовавших очень быстро разгадали, что это за действующее лицо такое, и принялись его освистывать. Потом дошло и до меня. Ну конечно. Костюмированная кобыла строила из себя "Рощу золотую". Я подхватил всеобщее негодование.
Другой скетч касался производственной линии. Десяток второкурсников выстроились на сцене и принялись механическими, на манер роботов, порывистыми движениями имитировать чудо-машину по обработке теннисных мячей. Один студент вынимал мячи из коробки, по очереди передавал их второму студенту, который из аэрозольного баллончика опрыскивал их в ярко-розовый цвет. Третий участник проверял качество окраски, отправлял мячи дальше, когда они удовлетворяли его стандартам, или бросал негодные в ящик для брака. Еще один второкурсник тестировал мячи, ракеткой заставляя их отскакивать от пола. На конечном этапе оставшиеся студенты паковали мячи в индивидуальные коробочки и перевязывали их подарочной лентой.
А потом машину начало лихорадить. Вместо мячей маляр принялся красить своих соседей. Контролер негодные экземпляры швырял в упаковщиков, а не в ящик для брака, в то время как испытатель обстреливал мячами галерку. Вскоре на сцене воцарился тотальный, но очень живописный хаос. В целом эффект производил вполне профессиональное впечатление, прямо как в субботних комедийных телепередачах. Аудитория неистовствовала.
Последний скетч был построен на идее, что Элвис жив — и учится в Стенфорде. В кульминационный момент по канату на сцену спустился Дейв Чень, президент студкомитета второкурсников, обряженный под Элвиса, в осыпанном блестками, обтягивающем, небесного цвета трико, типа ползунков, в каковых обычно щеголяют младенцы. Под аккомпанемент духовых инструментов, гитар, электропианино и женского хора из трех студенток, Чень вольтижировал на сцене и пел "You ain't nothin' but a hound dog". [22]
22
22 Ну как это можно передать… Скажем, дословно: "Ты борзая, да и только". В мужском роде тоже звучит. — Прим. переводчика.
23
23 Например,
"Туфли голубые не топчи мои,Замшевой отделкой ценятся они".— Прим. переводчика.
"Шоу второкурсников" показало, что студенты стенфордской бизнес-школы способны танцевать, петь, исполнять довольно приличный джаз, сочинять смешные скетчи и в них же играть. Для меня это стало важным уроком. Бизнес-школа, а по экстраполяции и собственно бизнес, влечет к себе не узкомыслящих арифмометров или вундеркиндов не от мира сего, а одаренных, творческих людей. Мысль эта внушала радость и на массовой вечеринке по окончании шоу я отлично провел два полновесных часа, распевая песни с полудюжиной однокурсников, собравшихся вокруг пианино.
Шоу, солнечный свет, наша летняя стажировка — все это способствовало подъему настроения в зимнем семестре. В полуденные перерывы студенты начали забирать свой ленч из Эрбакль-лаундж наружу, где, сидя на солнышке, после обеда болтали о том, о сем. Заседания учебных подгрупп становились все короче и короче. Вечерами студенты стали появляться в местных пивных и ресторанчиках, так что если зайти в "Голландского гуся" или «Оазис», можно было видеть пять-шесть кабинок подряд, забитых говорливыми и смеющимися эмбиэшниками.
А потом, как снег на голову, все наше учебное заведение пережило шок. "Бизнес Уик" опубликовал свой ежегодный обзор бизнес-школ. Стенфорд стоял в нем на девятом месте.
ПЯТНАДЦАТЬ
Дерьмо в вентиляторе
Вам, наверное, может показаться, что для Стенфорда занять девятое место из числа более чем 500 бизнес-школ страны — это результат хороший, а вовсе не плохой. Но Стенфорд-то привык видеть себя на первом или втором месте, вровень с Гарвардом, так что в глазах студентов такая «дисквалификация» выглядела чуть ли не нарушением контракта. Одно дело — тридцать тысяч баксов, чтобы поступить в бизнес-школу, котирующуюся на самой вершине. И совсем другое выложить такого рода деньги, чтобы ходить в "номер девять".
В день публикации над школой навис мрак. Студенты выглядели, словно им только что объявили про начало войны или убийство президента. В обеденный перерыв, в Эрбакль-лаундж, Джо сидел, уставившись на свой чизбургер, время от времени ковыряя в нем вилкой, но так и не съев ни кусочка. Он жаловался, что в Саломон Бразерс банкиры оценивали друг друга в том числе и по рангу той бизнес-школы, какую кто заканчивал. "Теперь эти чуваки из Гарварда надо мной оборжутся, — сказал он, гоняя по тарелке картофель. — Даже эти… как их… из Так энд Дарден… тоже оборжутся…"
У Гуннара аппетита было не больше, чем у Джо. Он сообщил, что когда работал в Беар Стернс, то слышал там разговор двух трейдеров-ветеранов про долговой кризис нью-йоркского муниципалитета в конце 70-х. До какого-то момента у одного из этих трейдеров счет был "ну прямо чистое золото". А потом — бац! — в один прекрасный день рейтинговое агентство снизило категорию кредитоспособности города по долговым обязательствам и трейдер пролетел на миллионы. "Вот что это все напоминает, — говорил Гуннар. — Мы сделали огромные инвестиции в эту бизнес-школу, а рынок только что повернулся к нам спиной". Гуннар выглядел бледным до синевы.