С привкусом пещерной соли
Шрифт:
– Наташа?
– слегка удивленно ответила мама, как отвечала каждый раз, когда та звонила, будто взять да позвонить домой - это что-то для человека совершенно неестественное.
– Да, я. Как поживаете?
– Все нормально! Отец здоров. У нас тут Сашка в гостях с сыном...
Ну, все ясно. Любимый сын с любимейшим внуком в гостях, а тут тебя отвлекает дочь, на которой крест поставлен еще в далеком детстве. Где-то на моменте, когда Наташку с двумя друзьями поймали на воровстве из палатки у остановки пива и сигарет.
– Ясно. Привет им передавай.
– Да, да... А ты как?
– спохватилась мама. Воспитание прежде всего, да.
– Я жива, здорова и не под следствием.
– Ну и хорошо, и хорошо, - шептала мама, не заметив издевки. Наташка как воочию ее увидала - та стоит, опершись
– Мама, я звоню, чтобы предупредить. Я уезжаю в отпуск как минимум на месяц. Звонить не смогу, так что не волнуйтесь, я не потерялась. Вернусь - сама сообщу.
– Ага, ладно, - бесцветно, но послушно повторяла мама. Чего-чего, а возложенные на плечи обществом обязанности по воспитанию детей она выполняла терпеливо и тщательно, пусть временами и безо всякого желания.
– Все, пока.
Наташка отключилась раньше, чем скучный голос в очередной раз покажет, как мало она значит для матери. Помнится, в десять лет такой тон доводил до горючих слез в подушку, а в пятнадцать заставлял ночевать у сынка местного судьи, который благодаря мамаше откосил от армии, за что получил от родителей в подарок отдельную квартиру. Сынок отличался редким сквернословием и имел привычку тащить её в постель, как только приспичит, даже если в это время на кухне выпивали его собутыльники. Тогда же равнодушие заставляло лезть в любую, даже самую сумасшедшую заварушку, что заканчивалось очередным приводом в милицию. Как ее только пронесло с детской колонией? Как ни странно, пронесло именно благодаря родителям, которые считали, что должны нести свой 'тяжкий крест' стойко и уверено, высоко подняв голову. В семнадцать этот голос без сожаления отправил Наташку в одиночестве в большой город. К тому времени они почти год как придерживалась данного себе обещания, что больше ни одна пьяная гамадрила не оставит на ее лице или теле след от удара и уж тем более не заставить делать что-нибудь против ее воли. А для этого нужно всегда уметь себя обеспечивать, чтобы нужды в гамадрилах не возникало. Но это все в прошлом... В прошлом желание привлечь внимание важных тебе людей любым доступным способом. А сейчас мамин голос потерял над ней власть. Потому что то, от чего не может отгородиться тринадцатилетний подросток, легко перекрывается самоконтролем взрослой и самостоятельной женщины.
Должна радоваться, что они вообще есть, думала Наташка, собирая вещи. Что воспитывали, не выпивали, не били и частично оплатили институт.
Многим даже нравится, когда родители не лезут в их жизнь.
Спала она плохо, урывками. Еще бы, впереди еще та авантюра и под большим вопросом, чем она закончится. Может и правда Наташка увидит их... аквелей, море, первородных. А может - пристукнут где-то в подворотне ради денег, которые она взяла с собой или просто по какой-то другой, неизвестной причине, так что никто никогда и останков ее не найдет.
Однако ни скулеж недоказуемых опасений, ни последовательные, вменяемые доводы холодного рассудка не помешали Наташке с утра отключить воду, электричество, забросить на плечо спортивную сумку, запереть дверь и отправиться к месту сборов.
Собственно, чего ей терять? Да и вряд ли ее исчезновение кого-то расстроит, тем более надолго. Ведь она даже не знаменитость.
5
Прибыв по нужному адресу, Наташка обнаружила уходящие за линию горизонта ряды сдающихся в наем складов и транспортных ангаров. К счастью, нужный ангар с номером В-7 оказался практически у остановки. Возле него стояла мерседесовская маршрутка с затемненными стеклами, а возле маршрутки неуверенно переминались с ноги на ногу несколько растерянных людей.
Из ангара, на первый взгляд совершенно пустого, вышел Карл, одетый в тот самый джинсовый костюм, но теперь не первой свежести, коротко взглянул на часы, оглядел людей, видимо, убедился, что все желающие прибыли и сразу пригласил занимать места. Сам тем временем запер ворота. Наверняка, ангар сняли на время и придя сюда через пару дней, никаких следов арендаторов не найдешь, машинально отметила Наташка, усаживаясь на сидение к окну. Особого смысла в выборе места не было, так как окно оказалось совершенно непрозрачным, в поверхности темного стекла отражалось только ее собственное расплывчатое лицо. Сидение водителя и два передних, оставшиеся незанятыми, также были отрезаны от остального салона толстой непрозрачной перегородкой. Проще говоря, сделано все, чтобы пассажиры не видели, куда их везут.
– Дорога займет около двух часов, - раздался из динамика под крышей голос Карла.
– Если кому-то понадобится выйти, говорите, я вас слышу.
Все промолчали, маршрутка завелась и покатила вперед, неловко переваливаясь на ухабах. Через несколько минут они добрались до трассы и колеса зашуршали уже по ровному асфальту.
Наташка не знала толком, спокойнее ей стало или наоборот, еще тревожнее. С одной стороны, она едет не одна, вокруг люди, явно такие же, как она любопытствующие сверх меры туристы. Но с другой, она видела поведение тех двух аквелей в изоляторе и вполне могла допустить, что среди туристов затесалась парочка настоящих аквелей-наблюдателей. Тем более изученные перед отъездом книги по сектам утверждали, что сейчас предполагаемых учеников, (то бишь их) должны резко взять в оборот, не позволяя остаться в одиночестве и толком задуматься, что собственно происходит.
Время пути Наташка потратила, наблюдая за остальными пассажирами маршрутки. Всего через пятнадцать первых минут ее попутчики оставили осторожность и заговорили. Первой представилась женщина под сорок, одетая в бежевый костюм, в которых принято путешествовать по джунглям и с круглыми очками на остром носу. Эффектную внешность дамы дополняли цепкие глаза и громогласный голос. Представилась она Галиной Сергеевной, научным сотрудником Института культурологии и сразу же растрепала, что эта поездка - ее давняя мечта, потому что ей необходимо слышать описание складывающихся традиций аквелей от них лично, так как в будущем она намерена написать об их организации серьезную исследовательскую работу. Наташка не включилась в последующий разговор, прикидывая, может ли Галина Сергеевна быть подсадной уткой? Может, без сомнений. Как и каждый из присутствующих. Вспоминая изолятор, Наташка решила, что пожалуй, готова сомневаться даже в самой себе. Как знать...
Это была первая ее улыбка за все утро.
Охотно включился в диалог только пожилой мужчина Михаил Иванович, который чувствовал себя в своем новом спортивном костюме очень непривычно, судя по тому, как он удивлено хлопал себя по бокам и дергал за ворот, будто ожидал поймать рукой узел галстука. О себе он не распространялся, но остальных слушал с удовольствием и задавал множество различных вопросов.
Вскоре они перезнакомились со всеми. Даже Наташка представилась, правда, преуменьшив свои заслуги и сказав, что она одна из младших секретарей руководителя журнала и к самому содержимому журнала не имеет никакого отношения. Название журнала попутчики знали и Галина Сергеевна даже поморщила нос, а после пожалела Наташку, вынужденную вариться в этом непотребстве. Та благодарно улыбнулась и промолчала. По сути ее давно не трогала чужая жалость, потому что возникала она только у тех, кто считал Наташку ущербнее себя. И почему-то Наташкино мнение в этих случаях оказывалось прямо противоположным.
Постепенно люди общались все свободнее, так как одновременно пришли к выводу, что особо агрессивных или неприятных особей среди них не затесалось и даже наоборот, с попутчиками явно повезло. В разговоре совершено не участвовало только две женщины, одна из которых общаться была попросту не в состоянии, а вторая не имела никакого желания. Она сидела у противоположного окна по одной линии сидений с Наташкой, серая и неприметная, вряд ли старше тридцати, но без единого следа ухода за своей внешностью. Кое-как собранные в хвост волосы с отросшими корнями и полное отсутствие косметики на лице. Им, конечно, всем запретили косметику, но все равно по лицу видно, ухаживают ли за кожей или пускают дело на самотек. Женщина явно не пользовалась даже обычными кремами, скрабами и питательными масками. Она сидела, смотря в окно, будто видела сквозь него и кроме имени Полина Александровна ничего о себе не сообщила.