С/С том 30. Я сам обманываться рад. Стук стук, кто там? Лягушачий король
Шрифт:
— Да, я там была, в одиночестве. Время от времени я люблю побыть одна. Мне хочется немного расслабиться от работы в этой дыре. — Она смотрела на него через опущенные ресницы. — А вам, мистер Лепски, не хочется временами побыть одному?
В голове Лепски возникло подозрение.
Эта девица, похоже, старается увести его в сторону.
— Вы ничего не слышали? Никаких криков? Ничего совсем?
— Я смотрела телевизор. Вы любите смотреть телевизор? Вы, конечно, слишком занятой человек, чтобы часто смотреть его. А я так отдыхаю.
Лепски
Что вы смотрели, мисс Стернвуд?
Она заморгала, и опыт флика подсказал Лепски, что он попал в точку, и она врет.
— О, я не знаю… — она пожала плечами, вновь обретя апломб. — Это разве важно? Какое-то варьете.
— Вы не слышали шума автомобиля?
— Я вам сказала, мистер Лепски, то ничего не слышала. Кто эта девушка? Что произошло?
Лепски холодно посмотрел на нее.
— Гнусное убийство, мисс Стернвуд. Я рад, что вы в безопасности смотрели телевизор в бунгало. Я не пожелал бы никому увидеть то, что сделал убийца с этой девушкой.
Карин скривилась.
— Ужасно!
— Точно, мисс Стернвуд. Значит, вы не можете мне помочь? Вы ничего не видели и ничего не слышали… так?
Она выставил подбородок.
— Так.
Они посмотрели друг на друга, потом Лепски прикоснулся к шляпе.
— Спасибо, мисс Стернвуд. — Он замолчал, потом строго взглянул на нее. — Мисс Стернвуд, это меня не касается, но проводить уик-энд одной в бунгало опасно.
— Спасибо, мистер Лепски. Как вы правильно заметили, это вас не касается.
Как только Лепски ушел, из своего кабинета появился бледный и дрожащий Кен.
Увидев его, Карин сухо сказала:
— А ну, расслабься!
— Этот бородатый, на которого мы наткнулись! — сказал Кен. — Если полиция его найдет и он заговорит, он сможет доказать, что ты солгала.
Карин вернулась за свой стол и села.
— Его слово против моего, а мое слово плюс еще слово папа весит больше, — сказала она и принялась печатать.
— Единственная ниточка — Лу Бун, который признался, что находился поблизости от места убийства в момента преступления. У убийцы должна быть кровь на одежде. — Террел взглянул на Лепски: — Ты проверил сто одежду. Она оказалась чистой.
— Тем не менее я уверен, что он что-то знает, или видел кого-то, или он сам убийца. Когда я его допрашивал, у меня создалось впечатление, что он лжет. Он вел себя слишком уверенно. Он сказал, что у него есть деньги, что он любит жить как хочет и рассчитывает провести в колонии дней двенадцать.
— Наведи о нем справки, Фред.
— Я этим и занимаюсь, — ответил Хесс.
— Прекрасно. Перейдем теперь к мисс Стернвуд, владелице бунгало, расположенного неподалеку от места преступления.
— Я с ней разговаривал, — сказал Лепски. — Она не глупа и очень сексуальна. Она призналась, что была в бунгало и смотрела телевизор в момент совершения преступления. Утверждает, что смотрела варьете. Я просмотрел программы передач на всех каналах, но ничего не нашел. По-моему, она была с мужчиной. Такая девица не проводит время в одиночестве у телевизора.
Это нас не касается, — сказал Террел. — Это дочь Стернвуда. Не забывай. Оставь ее в покое. — Он повернулся к Якоби: — Какое впечатление произвел на тебя человек, который звонил?
Якоби пожал плечами.
— Хриплый голос, неопределенный возраст, не любит полицию. Никакой надежды узнать, откуда звонил. Разговор продолжался всего несколько секунд.
— Возможно, это был убийца, — сказал Террел. — Он посмотрел в лица сидящих перед ним помощников. — Не исключено, что преступление повторится. Это сексуальный маньяк, и он, возможно, не остановится. Нужно найти его, и побыстрее. — Он обратился к Хессу: — Если нужно подкрепление, Фред, я попрошу в Майами.
Зазвонил телефон. Спрашивали Хесса. Все ожидали, пока Хесс поговорит с одним из своих людей, который, вместе с другими, обыскивал кустарник и пляж вокруг места преступления.
— Принеси нам это немедленно, — сказал Хесс, прежде чем положил трубку. Потом, обращаясь к Террелу: — Джек нашел занятную пуговицу от пиджака: миниатюрный мяч для гольфа, — наполовину зарытую в песке метрах в трех от трупа. Возможно, это наша первая улика.
Толстуха Кэтти Вайт жарила сосиски, когда к ней подошел Лу Бун. Она была одна. Кэтти была горда тем, что у нее всегда есть сосиски для тех, кто голоден. Сосиски и спагетти были обычной едой в колонии. Остальные хиппи плавали или зарабатывали несколько долларов там, где их можно было заработать.
Лу взял сосиску и сел рядом с Кэтти. Они начали разговаривать. Кэтти считала Лу парнем высшего класса. Ей нравилась его борода, мускулы, зеленые глаза. Они действовали на девушек. Это был его единственный талант, как грустно говорил его отец — судья в Хустоне. Лу бросил учебу на юридическом факультете. Своих родителей он считал худшими в мире мерзавцами. Уйдя из дому в семнадцать лет — а сейчас ему было двадцать три, — он за эти шесть лет побывал везде, испробовал массу профессий. Эти шесть лет жизни привели его к выводу, что деньги, в конце концов, что-то значат. Он мечтал стать богатым: иметь не жалкие крохи, а хороший кусок. Второй вывод, к которому он пришел: богатым не станешь, работая по восемь часов в день в конторе.
Прибыв в Джексонвилль тремя днями раньше, он оказался без гроша в кармане: не чем было заплатить даже за сосиску. Голод и стал причиной последнего преступления.
Он блуждал в парке конфедератов и наткнулся на хорошо одетую старуху, дремлющую на скамеечке. В мгновение ока он схватил сумку и скрылся в кустах. Добыча оказалась невероятно большой — 400 долларов.
Кэтти жила в колонии уже два года, и сведения, которые она знала о Парадиз-Сити и его жителях, можно Сняло записать на булавочной головке.