С сердцем не в ладу
Шрифт:
— Нет, — ответила Ева. — Муж не посвящал меня в свои дела.
— Но это касалось непосредственно вас! — воскликнул Гамар. — Произошла какая-то путаница.
— Он обожал все запутывать, — сказала Ева.
— Я предложил ему снять фильм с вами в главной роли. И он ничего вам не сказал?
— Нет.
— Странно. Он обещал подумать, посоветоваться с вами…
— Он склонен был принять этот проект?
— Откровенно говоря, нет.
— Это неудивительно. Он бы не вынес
Гамар уставился на Еву своими серыми глазами.
— Это на него похоже, — пробормотал он.
Ева взглянула на Лепра и наклонилась к Гамару:
— Господин Гамар, между нами… вы испытывали к нему симпатию?
— У людей моей профессии не принято советоваться с сердцем.
Он чуть заметно улыбнулся и встал.
— А жаль, — заметил он. — Мы отказались от этого проекта, но, может, когда-нибудь еще к нему вернемся.
— Не думаю, — заметила Ева.
Он не стал возражать, поклонился и сел за столик в другом конце зала. Еве расхотелось есть.
— Это не он, — сказал Лепра.
— Не он. Впрочем, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что Морис никому не мог довериться. В какой-то момент мне показалось, что он мог все рассказать какому-нибудь приятелю. Но видишь ли… Гамар не любил его, и тем не менее они были очень тесно связаны. Мы только время теряем на поиски. — Она пожала плечами и вздохнула: — Нет, я отказываюсь.
— От чего?
— От всего. Так будет достойнее. Не хочу, чтобы болтали, будто я навязываюсь.
— Ева!
Она смотрела на входящих в ресторан, их становилось все больше, это были в основном писатели, сценаристы, актеры, но на ее лице было написано полнейшее равнодушие. Главное для нее было — оказаться первой, чтобы потом не обращать внимания на пересуды.
— Ничего не изменится, — пообещала она. — Затворницей я не стану. А знаешь, вовсе неплохо пожить нормальной жизнью, по-людски: не бежать по вечерам на концерты, а спокойно выйти на прогулку… Я всю жизнь вкалывала как лошадь. Так вот, хватит, я устала.
— Ты?
— Да, я. Я ни о чем не жалею, но пора и честь знать.
— Да ладно тебе. Ты просто хочешь взять реванш у Фожера.
Лепра попросил счет и сжал руку Евы.
— Правда, — продолжал он, — твой муж тоже хочет взять у нас реванш.
Они двинулись к выходу. Разговоры за столиками смолкали, когда они проходили мимо, и вновь продолжались за их спиной, но уже тише. Оба были уверены, что все говорили о концерте и о песне, а им не терпелось остаться наедине. Тем не менее они поднялись до Триумфальной арки, не произнеся ни слова. Они были совершенно разбиты и знали, что тот из них, кто первый откроет рот, обязательно заговорит о Фожере.
— Давай выпьем кофе, — сказала Ева.
Лепра выбрал бар «Автомобиль». В дверях они столкнулись с Вирье.
— А, хорошо, что я вас встретил, — бросил он. — Ну что, милочка, как поживаешь? Я узнал, конечно, о твоем муже. Соболезную… А ты, парень, все бренчишь? — Он перебрал в воздухе пальцами, словно касался клавиш, и громко расхохотался. — Чем вас угостить… не спорьте, не спорьте… — Он втолкнул их внутрь бара. — Виски всем троим! Честно говоря, я обожаю «Вьей Кюр», но это дамские штучки. Ну и видок у тебя, детка. Тут болтают, что ты завязала, это правда?
— Пока я просто отдыхаю, — уточнила Ева. — Вот и все.
— Ну, в добрый час! Я тут, понимаешь, видел эту Флоранс. Меня газета послала. Представляешь, мне надо быстро что-нибудь нацарапать. Согласен, с этим у нее все в порядке… — Он изобразил пышные формы Флоранс. — Но в остальном — ноль без палочки. Песня Фожера сама по себе — успех. Незачем, понимаешь, делать убитый вид, искать подтекст. Представляешь, детка, подтекст! Видела бы ты ее! Тискает микрофон, глаза дикие, рука на сиськах… Подожди, сейчас вспомню припев…
Он заверещал своим козлиным голосом, и все вокруг расхохотались.
— Да ладно вам! — заключил он. — Сами попробуйте. В общем, эта штука называется «С сердцем не в ладу». Поэтому, понимаешь, нужен надрыв, слезки капают… Предположим, я к тебе обращаюсь: «Ты мне изменила, но я тебя простил…» Так это надо тихо-тихо… вот так… руки вперед… с милой улыбкой… поскольку в жизни все еще можно начать заново… вернуть то, что было… Разве нет? Если бы ты спела… Ну-ка, для нас, для своих, спой давай!
— Мадам Фожер неважно себя чувствует, — сказал Лепра.
— Ясно, — сказал журналист. — Извините.
— Я очень сожалею, — прошептала Ева. — Спасибо, старина Вирье. Вы правы, я спела бы ее так, как вы говорите, именно так!
Она протянула ему руку. Вирье расцвел.
— Можно я опровергну слухи в своей статье? Скажу, что ты скоро вернешься?
— Лучше не надо.
— А ее я могу разнести?
— Да бросьте, Вирье, не будьте злюкой.
Вирье проводил их до выхода.
— Не дрейфь, котик! — крикнул он на прощание. — Мы тебя ждем.
— Я больше не могу, — сказала Ева, — пошли домой.
Они медленно спустились по улице Марсо.
— Вот кретин! — проворчал Лепра.
— Скоро мы уже никуда не сможем выйти, — сказала Ева. — Не знаю, какое действие оказывает на тебя эта песня, но я… Вот не думала… Если бы не ты, я бы умотала куда глаза глядят… Поехала бы в Испанию… или на Канарские острова.