С сердцем не в ладу
Шрифт:
Ева вышла первой, Лепра погасил свет, взялся за ручку двери. Ева потянула его за руку, и от этого движения дверь захлопнулась.
— Ключи! — пробормотала, запинаясь, Ева.
— Что?
— Ключи у тебя?
У Лепра взмокли виски.
— А разве не ты…
Он задыхался. Боже, ключи остались внутри. Он изо всех сил потряс дверь. Но все это бесполезно. Ева переминалась с ноги на ногу рядом с ним. Скоро придет полиция… Не поймут, почему ключи… Мрак разделял их надежней всякой стены. Он протянул руку и коснулся ее пальто.
— Прости меня, — прошептал он, — прости.
— Поройся в карманах.
К чему?
— Ну?
— Они внутри.
Ева замерла, и на мгновение ему показалось, что ее нет рядом.
— Ева!
Она молчала. Когда она взяла его за руку, он чуть не вскрикнул.
— Пошли вниз!
Они спускались по темной лестнице, сжавшись и еле переставляя негнущиеся ноги, словно шли по льду. Лепра автоматически считал ступеньки. Площадка второго этажа показалась им гигантской. Ева по-прежнему крепко держала его за руку, и каждый раз, когда под их ногами поскрипывал деревянный пол, она с силой сжимала его кисть. Наконец они почувствовали под ногами асфальт. Свет у консьержки погас.
— Дверь закрыта, — прошептала Ева. — Дай зажигалку.
Пламя осветило стену и кнопку у входа. Ева нажала ее, и дверь открылась с легким скрежетом. Они вышли на улицу.
— Не беги, не беги! — сказала Ева.
Но сама она почти бежала. Они замедлили шаг только у авеню Опера.
— Который час?
— Без десяти двенадцать, — сказал Лепра. — Пойдем ко мне?
Лепра жил на улице Омаль. Они шли молча. Сами того не желая, они ускорили шаг. Перед глазами Лепра маячила связка ключей на столике у вешалки. Он видел их так отчетливо, что казалось, может до них дотронуться… Он почти ощущал их в своей руке… Мельчайшие детали, на которые он не обращал внимания, постепенно представали перед его мысленным взором… Там пять ключей… Они вложены по размеру в отделения кожаного футляра… Футляр закрывается на две кнопки… Может, если бы Ева не дернула его за руку… в тот момент было еще не поздно… а замок захлопнулся в ту же секунду. «Мы погибли, — подумал он. — Мы еще идем, но мы уже мертвы».
Он бросил свое имя дремавшей консьержке, зажег свет. Одни и те же жесты. Еще одна лестница. Как во сне, повторялась та же сцена… Может, он проснется, и ключи окажутся у него в кармане… Дверь… прихожая… снова рояль… Лепра закрыл глаза, вновь открыл их, чтобы убедиться, что они пришли, что он дома, в безопасности… Ева сняла плащ, вынула из сумки расческу, привела себя в порядок.
— На нас страшно смотреть, — сказала она.
— Выпьешь чего-нибудь?
— Да все равно… Что-нибудь покрепче и много воды.
Сбросив туфли, она села на кровать.
Когда Лепра вернулся с подносом, она по-прежнему сидела в задумчивости, потирая одну ногу о другую. Лепра наполнил бокалы, один протянул ей и растянулся в глубоком кресле. Он так устал, что даже в этом положении тело его ныло.
— Прости меня, — сказал он. — Это неисправимая ошибка.
— Что?
— Ключи.
Ева посмотрела на него растерянным взглядом, словно он оторвал ее от важного дела.
— Ах да, ключи.
— Ты, по-моему, не понимаешь, что произошло. Эти ключи нас выдадут.
Ева прилегла на край кровати, подобрав под себя ноги.
— Подумаешь, ключи! Знал бы ты, как мне на них наплевать.
— Но… полиция…
— Что полиция? Ну, найдет ключи. И что дальше?.. Между смертью Мелио и нами нет никакой связи. Пока полиция не получит пластинку или письмо, они ни о чем не догадаются.
— Так что тебя мучит?
Ева не ответила. Она часто так смотрела на Лепра — с какой-то пронзительной нежностью. Бывали минуты, когда она словно не принимала себя в расчет, когда собственная жизнь ей уже больше не принадлежала, и существовал только этот большой хрупкий мальчик, которого она любила с такой первобытной страстью. Он казался ей случайным прохожим, путником, который сейчас уйдет навсегда.
— Полиция ничего не получит, — сказал Лепра. — Потому что мы ничего не нашли.
Чем больше он пил, тем сильнее его терзала жажда. Он наполнил свой бокал водой и сел рядом с Евой, которая не спускала с него глаз. Словно гипнотизер, он медленно провел рукой с вытянутыми пальцами над ее лбом.
— Что тебя мучит? — повторил он.
— Я хочу понять, почему убили Мелио.
Лепра задумчиво выпил.
— Я тоже, разумеется… Но меня больше всего волнует твой комиссар. Смерть Фожера и так дала ему пищу для размышлений. Теперь погибает издатель твоего мужа. Он будет искать связь между двумя происшествиями.
— Но не найдет.
Лепра вздохнул:
— Хотел бы я, чтобы ты оказалась права. В этом случае нам больше нечего бояться.
— Но если честно, смерть Мелио не наводит тебя ни на какие мысли?
— Разумеется, наводит, да. Но чем дольше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что его смерть не имеет никакого отношения к истории с пластинками. Подожди, сейчас поймешь. Эта мысль уже приходила мне в голову, но сейчас она представляется мне почти бесспорной… Мы ведь считали, что Мелио посылает нам пластинки, чтобы отомстить за твоего мужа, так?
— Да.
— В таком случае почему убили Мелио, который так неукоснительно выполнял свой долг? Зачем заменять того, кто действовал, не зная пощады? Верно? Никто не станет убивать человека, чтобы потом делать то же самое, что и он.
Ева грустно улыбнулась.
— Как у тебя все гладко получается! — прошептала она.
— Просто я пытаюсь рассуждать. И я уверен, что Мелио убили не затем, чтобы завладеть последними пластинками. Более того, поскольку мы ничего не нашли у Мелио — а именно Мелио посылал нам пластинки, — значит, просто-напросто их у него больше не было.
Ева провела кончиками пальцев по губам Лепра, медленно следуя их изгибу.
— Мальчишка! — сказала она.
Он пожал плечами и осушил свой бокал.
— У твоего мужа не хватило бы духу нас выдать. Он слишком тебя любил. Он мог записать две пластинки, чтобы причинить тебе боль. Но долго эту игру он продолжать не мог.
— Я бы на его месте пошла до конца… Ты не знаешь, мой милый, что такое обманутая любовь.
— Не в этом дело, — настаивал Лепра. — По-моему, смерть Мелио — просто совпадение. Кто-то убил его… Не важно кто. Нас это не касается. Его смерть нас интересует только с той точки зрения, что Мелио оставался нашим единственным подозреваемым. Но поскольку он умер и пластинок больше не существует, мы можем жить спокойно, если только твой комиссар до нас не доберется. Однако ты тоже права: как ему до нас добраться, если пластинок больше нет? Сейчас я переживаю только из-за ключей. Но и ключи ничего не доказывают.