S-T-I-K-S. Игры на выживание

Собинин Николай

А спустя мгновение Тритон вынужден был неслабо удивиться. Да что там – он испытал настоящий шок. Ассимиляция с чужым сознанием уже близилась к концу, когда он наткнулся на преграду. И этот ментальный барьер в голове мутноватого новичка оказался мощней, чем у самых прожженных ментатов, с которыми ему доводилось сталкиваться. Он словно наткнулся на маленькую сейфовую дверь внутри чужой головы, об которую безуспешно разбивались все потуги его способности. Тритон напрягся, взламывая чужой мозг, чего не делал уже очень давно, но соотношение потраченных усилий и прогресса проникновения в закутки чужого сознания было абсурдно-незначительным. Ему пришлось использовать каждую крупицу собственных сил, и только после этого иллюзорная «дверь» со скрипом приоткрылась, открывая ему доступ

в темный угол чужого разума, по непонятным для Триона причинам отгороженный мощной ментальной блокадой. Пожалеть об этом он уже не успел.

Глава 23. Финал.

— Еда! Еда! ЕДААААААА!

Из-за разрушенного барьера в разум мура проникла голодная, нечеловеческая сущность, впившись в его сознание когтями кошмарных видений.

Лидер муров был плохим, ужасным человеком. Убийцей, садистом, эгоистичным подонком. Но при всем при этом он оставался человеком. Голод, скинув с себя оковы, захлестнул его мозг лавиной собственных воспоминаний. За секунду Тритон испытал на себе весь ужас нечеловеческого существования — охота на людей и пожирание их горячего, кровоточащего мяса, инстинкты уродливого мутанта, принуждающие его убивать женщин, детей, стариков и даже себе подобных, чтобы утолить это всепоглощающее, необъятное чувство голода, без конца гнавшее его вперед и не дававшее ему спокойно спать. Голод неделями старательно подтачивал здравый смысл Дикаря по ночам, отравляя собой его сны. Но сейчас он получил полную свободу действий и, воспользовавшись этим, просто уничтожил личность освободившего его человека. Тритон сполз со стула на пол и задергался, как в эпилептическом припадке, со стуком ударяясь затылком о бетонный пол. Его собственный дар сыграл с ним дурную шутку.

— Босс? Босс!!!

Охранники, что прежде безмолвно стояли за спиной пленника, бросились к своему предводителю. Они десятки раз видели, как Тритон порабощает умы своих пленников и берет их под полный контроль, но такое как сегодня, с ним случилось впервые. Так что, их недоумение и безотчетный страх вполне можно понять. Им ли не знать, как страшен главарь «чертей» в гневе. И угодить под его горячую руку никто из них не хотел. Вот только боятся им стоило совсем другого. Пока они пытались привести в чувство пускавшего слюни свихнувшегося идиота, с треском лопнули пластиковые стяжки наручников, и за их спинами поднялась на ноги хрипло урчащая тень. Только один из ренегатов успел повернуть голову, прежде чем скрюченные, словно когти гарпии, пальцы, окруженные невидимым и неразрушимым барьером, вонзились ему в затылок и рывком сорвали скальп с черепа вместе с ухом, содержимым левой глазницы и частью гортани. В следующую секунду, нападавший навалился на второго мура, с нечеловеческой силой сдавив ему череп руками, от чего тот лопнул, словно перезревший апельсин. Кровь брызнула из ушей и глаз, здоровяк умер в мгновение ока. Его коллеге повезло меньше — не смотря на шок, он еще несколько минут хрипел от невыносимой боли, ощущая, как челюсти убийцы отрывают от его лица куски плоти и хрящей. Разорванная в лоскуты гортань стала настоящим подарком — оставшись без кислорода мозг, в конце концов, соскользнул в дымку бессознательности, чтобы уже никогда больше не очнуться вновь.

Сознание снова плавало в черной, густой жиже, постепенно проваливаясь все глубже. Туда, где нет ничего, кроме всепоглощающего чувства голода. Там нет места радости, печали, счастью или грусти. Один лишь необъятный голод, который было невозможно утолить, как бы сильно ты не старался.

«Мне нужно всплыть! Я должен вырваться из этого места прямо сейчас! Иначе останусь тут навечно…»

Но тягучая субстанция, густая и черная, как смола, не желала его отпускать.

— Еда! Едааааа!

– Заткнись!

– ЕДА! ЕДА!!!

Нечеловеческий, жуткий зов, проникал в каждый уголок сознания, заполняя собой все вокруг. Казалось, в мире больше не существовало ничего, кроме этого простого слова, которое давило на него тяжелей тысячетонного пресса. Он напряг все свои силы.

– Иди … нахрен… урод …гребаный!

Черная жижа с чавканьем расступилась.

Кто-то

очень настойчивый бил в барабан внутри его черепной коробки, одновременно с этим буравя в ней несколько сквозных дыр с помощью перфоратора. Дикарь понял, что сидит на еще теплом трупе и держит во рту кусок сырого, плохо пережеванного мяса. Его стошнило кровью и ошметками чужой требухи.

– Пошел ты, ублюдок! Хрен тебе с маслом, а не еда!

Тело плохо слушалось, каждое движение вызывало вспышки непереносимой боли в его готовых закипеть мозгах. Руки скользили по лужам еще теплой крови. Пошатываясь, он полз на четвереньках вперед, перебарывая волю Чужого внутри себя. Дикарь понимал, что сил у него остается все меньше. Впрочем, как и времени — еще немного и Голод заберет его тело и разум себе. И на этот раз навсегда.

Он разодрал себе ладони и колени об бетонный пол, абсолютно не чувствуя боли. Просто полз вперед, к своей цели, мешая собственную кровь с чужой, преодолевая сопротивление монстра внутри себя.

Каждая клеточка тела умоляла сдаться, прекратить сопротивление, остановить адскую боль, которая терзала его мозг. Но Дикарь знал — пока он движется, он еще жив.

Лоб гулко ударился об монументальный письменный стол. Внутри левого ящика — небольшой хромированный сейф. Дрожащие, окровавленные пальцы с трудом попадают по круглым клавишам с цифрами.

– 7…10…

В мозгу очередная вспышка невыносимой боли, по сравнению с которой, все, что было раньше – полная ерунда.

— 4…12…

Раскаленный гвоздь вонзился в темя, прожигая голову насквозь.

— 8…21…

Глаза слишком большие, чтобы уместиться в глазницах, поэтому постепенно начинают вылезать наружу.

— 6…

Электронный замок пискнул, отпирая сейф, и Дикарь, напрягая последние крохи оставшихся у него сил, выгреб содержимое на пол. Вот оно — резная продолговатая шкатулка из белой кости, напоминающая школьный пенал. Он едва не выронил ее из трясущихся рук, прежде чем удалось открыть.

С трудом подцепив содержимое шкатулки, Дикарь ядовито ухмыльнулся и отправил заначку лидера «чертей» себе в рот. Если Улье есть боги, сегодня они определенно на его стороне. От желудка по всему телу прокатилась теплая волна, унося с собой судороги и боль. В голове полыхнула сверхновая, выжигая чуждое сознание из его мозга, и он вновь вырубился, соскользнув на холодный пол.

Неизвестно, сколько Дикарь провалялся в отключке. Но очнулся он все там же – на полу рядом со столом. Он прислушался к себе и удивлением осознал, что чувствует себя значительно лучше. Голова все еще была тяжелой после перенапряжения из-за огромных объемов чужих воспоминаний, осевших внутри нее, но, ни выжигающей мозг боли, ни надоедливых голодных воплей в его сознании больше не было. Кваз глубоко и с наслаждением вздохнул.

Внутри шкатулки из кости, хранившейся в сейфе, хранился белый, перламутровый шарик идеальной круглой формы. Дикарь подумал о том, что ему стоило поблагодарить почившего в бозе Тритона. Тот был столь любезен, что не толькопоказал ему в своих воспоминаниях наличие в собственных запасах белой жемчужины, но и продемонстрировал код доступа к своему сейфу.

Лидеру «чертей» пришлось пахать, как проклятому, чтобы заполучить это сокровище в свои руки. Год назад один из скребберов вышел из сплошной черноты на Удавке прямиком на автоматизированную турель внешников, оборвавшей его скорбный путь очередью снарядов с сердечником из обедненного урана. С помощью одной из доставшихся им с трупа хозяина Улья белых жемчужин «полосатые» решили замотивировать подконтрольные им группировки муров. Тритон целый год вынужден был вылизывать им ботинки, заваливая хозяев «материалом» сверх поставленных планов. Однако, своего он добился. С помощью «белки» главмур планировал в ближайшем будущем завершить целую серию приемов черного и красного жемчуга, неизбежно повлекшего бы за собой обращение в кваза. Однако, прием белого жемчуга отсекал все риски. Это должно было вознести его на вершину пищевой цепочки иммунных жителей Улья. Вот только не срослось. Далеко не все двери стоят того, чтобы их открывать.