S-T-I-K-S. Обратная сторона
Шрифт:
– Не Бахус, не вариант, слишком много в тебе совпало. И специальность, и дар, такое редко бывает. Ты второй на моей памяти. Раз тебе жемчуг авансом выдали, то взялись за тебя всерьёз и по полной.
– А первый кто? Уж не сам Скальпель, а? Спросил я и сам налил ещё по одной, но по меньше чем конские дозы Зуба.
– Не, это я о Боинге. Скальпель просто недомедик, а дары у него… Я вообще то не имею права тебе такого говорить, мозголом он и ментат. Всё, тссс, я тебе ничего не говорил, это алкоголь язык развязал.
– Ты сказал дары? У него их несколько?
– Так! Тссс я сказал, забыли про
– Ты кстати о Боинге начал, что он первый на твоей памяти.
– А точно, захмелел уже совсем, всё эту допиваем и баста. Боинг, он же в нашей части оружейкой заведовал, оружием с детства увлекается, знает если не всё, про оружие, то очень и очень много. Так же рукопашным боем занимался долго, здоровый как медведь, почти два метра ростом, а тут развлекуху себе нашел, врукопашную на лотерейщиков выходит, старается оружие не применять, бьётся пока башку ему не свернет. И дары ему под стать достались, ты не смотри что он здоровенный, он знаешь какой верткий и быстрый, как понос мля. Любой удар предугадывает и блокирует, либо жестко и быстро контратакует. Второй его дар, всё что стреляет и взрывается, слушается его как заколдованное, и пуля дальше и ровнее летит и попадает куда надо, патроны «не вовремя» не кончаются, осколки гранат обязательно цели достигают.
Одна из граней его дара, если на него оружие наставить, и он будет видеть в нем угрозу, не факт что оно выстрелит, осечка будет, или патрон переклинит. Если всё-таки выстрелит, то не попадет. На мину наступит, а она не взорвется из-за заводского дефекта. Великий его горохом и жемчугом закормил, уж я-то знаю, под моим присмотром горох и жемчуг принимают.
– Кстати о жемчуге, что мне с ним делать то? Если принять, то это значит, что я автоматически принимаю правила Великого, и попадаю под Скальпеля. А если не принять…
– А если не принять… угадай с трех раз, что с тобой будет. Ты ведь типа пока не знаешь, что за работа тебя ждёт. А когда тебе рабочее место покажут, не думаю, что у тебя выбор останется. Моё мнение такое, завтра с утра, на трезвую схомячишь жемчуг, пока дар у тебя не активировался, под моим присмотром, а там видно будет.
– Можно мне у тебя остаться, а? Спросил я. Не могу я в казарму сегодня, вернее не хочу. Начнутся расспросы всякие, а мне переварить надо всё что ты наговорил. Может быть всё не так уж и плохо?
– Да не вопрос. Я в основном на диване сплю, в зале, там у меня и кухня и всё на свете. Указал он на комнату, куда ходил за снедью. Вторая дверь, это для пациентов, там три койки широкие, для выздоравливающих тяжелых, стационар своего рода. Сегодня пусто, падай на любую, я доложу в твой блок, что ты у меня остался. Если руководство тебя искать будет, скажу, что жемчуг старый, кривоватый, на сутки присмотр нужен.
– Вот спасибо! Прям выручил, можно я тогда прямо сейчас прилягу, хватает с меня на сегодня.
Зуб
Итого резюмируем, если операции проводить «на живую», то пациент должен быть, как минимум, максимально обездвижен, а как максимум вообще приклеен к столу, иначе любое движение тела, может привести к непоправимым последствиям. Так при изъятии той же почки, хирург делает большой дуговой разрез в районе поясницы. Разрез делается послойный, то есть слоями по одной линии, и если тело к примеру дернется, то элементарно можно промахнуться и полоснуть не там. Там дальше много тонкостей, нужно эластичным зажимом зажать ножку органа, все кровеносные сосуды. В результате иссечения неизбежно кровотечение… Если человек под наркозом, то пульс у него пятьдесят/семьдесят, я даже боюсь представить, с какой дурью будет работать сердце, если всё это делать без наркоза или анестезии, пульс будет под две сотни, выдержит ли сердце вообще?! Как Скальпель этот вопрос решает?
Связать или привязать человека так, чтобы он не дергался, нереально! Всё равно будет пространство для движений, опять же не произвольное сокращение мышц. Зуб ещё адренохром упоминал, его только - только изучать начали, действие его у нас, вернее «там», абсолютно не изучено, а для меня адренохром вообще из разряда конспирологии. Тут надо смотреть, что предпримет Скальпель. Я даже предполагать не хочу, тут всё что угодно может быть, от кровопускания до состояния потери сознания, до «киянкой по кумполу», предварительно напугав пациента, до пота на зубах, первым надрезом. Надпочечники сделают своё дело, а дальше с вероятностью девяносто процентов, потеря сознания. А если не потеряет, это же какой вой будет? Бррр… Из раздумий меня вырвала открывающаяся дверь и голова Зуба в проёме.
– А, проснулся уже, чё не выходишь? Спросил Зуб. Голова не болит?
– Не, не болит, так, сушняк лёгкий.
– Ну выползай, я позавтракать приготовил, выходи.
Я встал, оделся и вышел в кабинет, Зуб крикнул чтоб я шел к нему в комнату. В жилой зоне, если это можно так назвать, царил холостяцкий беспорядок. В комнате пахло жареной яичницей и свежезаваренным кофе. На запах отозвался мой желудок, заурчав не довольно и напомнив мне, что пора жрать!
– Жемчуг давай. Сказал Зуб и вопросительно уставился на меня.
Я достал кисет, вытряхнул содержимое на ладошку и протянул знахарю. Но он из всей кучи выудил только жемчужину.
– Горох убери, его потом принимать будешь, когда дар полностью активируется. Он зажал жемчужину в кулаке, закрыл глаза и простоял так секунд десять.
– На, глотай. Вернул он мне черный шарик. Я проглотил, прислушался к себе, в животе приятно потеплело, затем струйки тепла покатились к рукам и ногам. Зуб протянул мне стакан: - Это живец, запей. Запил, тоже потеплело, но гораздо меньше чем от жемчужины.