S-T-I-K-S. Шустряк
Шрифт:
Утром, еще затемно, Косой погрузился в лодку и уехал как раз в сторону еле видневшихся деревьев севернее острова, оставив меня стоять на пирсе, провожая его взглядом. Когда он превратился в еле заметную точку, а светило начало показываться из-за водной глади, я решил посмотреть на умерший город, который уже под утро перестал беспокоить меня своими звуками.
Из имущества, оставленного мне Косым, взял армейский бинокль с защитной раскраской и пошел на другую сторону острова, ближе к городу. Выбрав место повыше, аккуратно залег меж кустов, помня, что твари приходят на водопой, а матерая может и переплыть столь небольшую преграду. С первого взгляда я понял суть выражения Косого о том, что мы с ним идём по тихим, старым кластерам.
Если не смотреть в бинокль, то на набережной стояли люди, что-то иногда мельтешило дальше. Но, прильнув к окулярам, я увидел, что все переворачивалось кверху тормашками, люди на набережной превращались в кучки пустышей разной степени развитости, бредущие или отрывисто перебегающие в разных направлениях, иногда показывались лотерейщики и топтуны, в основном громившие помещения в зданиях. Столбы крупных пожаров возвышались по всему городу, а на мосту еле дымили останки развороченного грузовика в окружении десятка раскуроченных машин, те, кто пытались здесь покинуть город, видимо.
Прошло пять дней в одиночестве. Как и рассказывал Косой, матёрые твари ушли из города уже к четвертому дню, а вот топтуны с лотерейщиками продолжали активно появляться, правда, все больше задирая одного или двух пустышей, или загоняя бегуна. Иногда массивные туши, выясняя отношения между собой, с поразительной яростью наносили друг другу увечья.
Утром шестого дня воочию убедился в том, что интеллект у них разный. Очень матёрый кусач, даже, скорее всего, начинающий рубер, задорно бегал и гонял топтуна вдоль набережной, не давая тому никуда свернуть, заведомо подранив его. Суть этого действа стала ясна через час, когда на место пришёл элитник, да, его ни с кем не перепутаешь, даже ранее виденные мною лишь с большого расстояния, они внушали страх, теперь же ужас сковал меня даже через окуляры бинокля.
Тварь, не имеющая ничего схожего ни с человеком, ни с каким-либо животным, покрытая чешуйчатой броней по всем телу, на которой венчались зазубренные шипы разной длины. Его медленное и неторопливое появление со стороны центральной дороги подтолкнуло побитого топтуна на отчаянное действие. Разбежавшись, он попытался прыжками залезть на здание, цепляясь за выступавшие балконы. Появление еще одного кусача как раз на той крыше, куда отчаянно карабкался топтун, стало полной неожиданностью, и после удара тот с грохотом, ломая попутные конструкции, упал на тротуар.
Элитник и его внушительная свита медленно дошли до корчившегося топтуна, после чего он просто насадил его на свои когти и, приподняв, стал отрывать от вопящей и извивающейся жертвы куски, демонстративно кидая их своей свите. Когда каждый, включая двух загонщиков, получили своё, а жертва перестала дергаться и издавать звуки, он просто отшвырнул её и побрёл дальше вдоль набережной, следуя чуть позади своей свиты.
Интересно бы знать, чего это они так не поделили, сам-то ни куска не съел, все свите отдал, явно же демонстрация была или наказание за что-то. Из этого следует, что есть у них и мозг и средства общения, вопрос лишь только в том, на какой стадии и как много мозгов у них появляется.
К моему удивлению, даже самый неразвитый пустыш при виде лотерейщика или более развитого зараженного, старался, не отсвечивая, убраться за какое-либо препятствие, чтобы его не заметили, хотя на трапезу тех же бегунов они покушались без зазрения совести. Не раз видел, как толпа пустышей просто оттесняла от трупа его владельца. Обратное также наблюдалось, матерый бегун, уже полностью без одежды, с разбегу на скорости сбил пустыша и незамедлительно принялся его есть.
К десятому дню город полностью опустел, за полчаса наблюдения я не увидел никакого движения, кластер был покинут тварями совсем. Единственным моим развлечением все это время, помимо наблюдения, был спорт, я подтягивался, используя брус, на котором держался козырёк у входа в хижину, и качал пресс. Помимо спорта я полностью заучил выданную Косым брошюру, подкрепляя данные из бестиария визуальным наблюдением за тварями.
Утро одиннадцатого дня, как и предыдущие, начал с ловли завтрака, рыба, конечно, уже меня притомила, но то, что Косой назвал солониной, таковой не была вовсе. В бочонке слоями, проложенными крупной солью, имелось мясо кого ни попадя, если судить по размерам, от белки до какого-то более крупного животного, может, енота, может, бобра. Есть то, что пахнет, как содержимое этого бочонка, я не мог, приходилось комбинировать соления, рыбу, консервы и крупы, что были в доме.
От чистки очередной рыбины меня отвлек едва слышный звук всплесков на фоне лесных звуков. Бросив все, я схватил нож и быстро, не создавая шума, побежал на берег. Недалеко от деревянного причала, примерно метрах в двадцати, я очень аккуратно залег в кусты и подполз ближе, раздвигая их.
В первый раз я видел, как выглядит маскировочное поле Косого со стороны, а выглядит оно совершенно никак. Моему взору предстала абсолютно пустая лодка, машущая веслами и плывущая в сторону того самого деревянного причала. Когда она доплыла до цели, из ниоткуда вылетела веревка и зацепилась за металлический крюк. У меня не было сомнений, что это именно он, но, помня слова о том, что не считай себя уверенным, пока окончательно не убедился, решил подождать.
Следующие несколько минут ничего не происходило, и я даже решил вернуться к домику, начав отползать от кустов, как в спину мне чем-то ткнули и голос Косого произнёс «Хенде-хох, арбайтен, кляна». Хоть я и осознавал, что это шутка, но холодок с мурашками заставил меня содрогнуться.
– Так мне руки поднять или работать? – изобразил я заикающегося и напуганного человека.
– Да хрен тебя знает, это все слова, что я по-немецки знаю, из старых фильмов о войне, – рассмеялся он, протянув мне руку.
О своём путешествии он ничего толком не рассказал, лишь то, что ему дали отпуск, как он, усмехнувшись, выразился, и то, что ему по пути попался кластер с деревенским домом, который сюда прилетает в гордом одиночестве да весьма редко, но всегда радует вкусной снедью. Развернув свёрток, он достал изрядных размеров ломоть свиной грудинки в специях и семь яиц.
– Яйца из-под куриц забрал, за два дня, думаю, не испортились, – прокомментировал он.
– Косой, я тебя уже люблю, – прокомментировал увиденное и рванул в домик за сковородой.
Яйца оказались годными, они были зажарены с частью грудинки, я смаковал каждый кусочек свежей и вкусной яичницы. Спать мы сегодня должны были лечь рано, чтобы завтра еще до рассвета переплыть на другую сторону, продолжив поход к месту, где я должен был, наконец, получить оружие.