S-T-I-K-S. Товарищ Резак
Шрифт:
Я скрёб лапой по карте, выл и рычал, поворачивал морду. Болота считались непроходимыми, и удара оттуда не ждали. Разумеется, с той стороны твари захаживали, и стены с пулемётами там имелись, но к обороне от двуногих уродов с этой стороны готовы не были. Десяток выстрелов из РПО по открытым огневым точкам мог полностью открыть тыл.
– Уверен? – закончив карандашом обводить показания моих лап, сказал один из командиров.
Я несколько раз повернулся, вставая в стойку, и повторил рыки. Команды посыпались как из рога изобилия. Один из офицеров поднял трубку:
– Блохастый у нас будет на КП, он тут нужнее, возьмите кого-то из сенсов и выдвигайтесь, – положил телефон и сказал мне: – Я предупредил вторую колонну, и пока ты в штабе.
Другим собакам они фукают и цокают, а мне все
Услышал доклад разведчиков, подтвердивших, что болотоходцев обнаружили, и сейчас их мочат. Даже пару орудий зацепили к бульдозерам и потащили в ту сторону. И вот с чего столько душевных кошек? Да, перевес в технике не на нашей стороне, но и задача несложная – просто продержаться пару дней.
Полторы сотни тяжёлой бронетехники с обеих сторон. Для этого мира – больше, чем Курская дуга для нашего. Несколько тысяч человек. Полсотни орудий, гранатомёты, безоткатные носимые системы. Милые домики нашего стаба выполняли функцию дотов. Нас давили со злым упорством и отчаянием: cлишком много было на кону. Моё обнаружение отрядов, идущих с болот, сильно смешало планы внешников, но не могло повлиять на расклад сил. Всюду гремела канонада, а воздух переполняли запахи горелого масла и дизеля, горевших строений и покрышек. В очередной раз ударило, и с потолка посыпались крошки бетона.
Я рвался наружу. Не знаю, чем мне там было заниматься, но меня всем нутром тянуло из бункера. Наверху шёл бой, там матерились, орали, скрипели зубами бойцы, всюду горела куча брони. Я знал, что нужен не здесь, и сейчас командиры были спокойны. Несколько человек раздавали указания, рисовали карту боя, а остальные были уже у своих частей – некоторые к этому времени, к сожалению, погибли. Потери с обеих сторон были ужасными. Никто не строил иллюзий – раненых будут добивать.
Наглая псина в моем лице выбежала наружу. Справа от меня разгорался танк, ещё по инерции лязгая замедляющимися траками; немного проехал и замер. Это наши. Парни пытались вылезти из люков, но, очевидно, их сильно контузило, и им не хватало сил. Взяться за оружие я полноценно не мог, а вот что-то сделать – вполне. Мои кошки орали и скребли на всю катушку, но что они беснуются, я понять не мог. А пока я буду думать – надо что-то делать. Бойца, который вылезал из башни, разорвало очередью из крупнокалиберного пулемёта. Второй вывалился перед лобовым листом танка, и был на открытой местности. Я подбежал. Удобной ручки на загривке не было, но всегда можно схватить, как щенка, за шкирку. Передние назад, задними отжать; передние назад, задними отжать; передние назад, задними отжать. Щедрая очередь из автомата прошлась по месту, где только что лежал боец, и одна из пуль попала в берец, оторвав переднюю часть ступни. Но это ерунда – здесь это всё заживает и отрастает как на собаке; главное, что боец был теперь укрыт за катками танка.
Прыжок на корпус дался мне очень легко. Второго, наполовину высовывающегося из верхнего люка, танкиста я в один рывок стащил вниз. Мы вместе полетели на землю. Он мотал головой и плохо понимал, что происходит. Всё лицо оказалось истыкано крошкой металла, а одного глаза не было. В пару рывков я подтащил бойца к первому, и он занял место рядом со своим контуженным товарищем. Танк разгорался, и здесь я уже никого спасти не мог, а вот на том перевернутом броневике, под который залетел фугас – там вполне мог. Мотор ещё работал. Люки пытались открываться, и одуревшие от удара люди неспешно выползали. Муры сосредоточили на машине огонь крупнокалиберных пулемётов. Они били в днище, и через раз пули пробивали легкобронированную машину. Удобная эта ручка на загривке – кстати, на форме штурмовиков она была. Передние назад, задними отжать; передние назад, задними отжать. Некоторые бойцы меня узнавали. Я
Мимо пронёсся объятый огнём древний «Леопард-2», как бы ещё не самой первой модификации; въехал в склад сбивая пламя кусками строения, и ударил в следующий. Это был не наш танк. В него сразу с нескольких сторон выстрелили из гранатомётов, и парой гранат достало бешеную объятую огнём машину, стреляющую во всё, что движется. Машина заложила вираж, проехав мимо драпающего со всех лап меня буквально в паре метров. Экипаж «Леопарда» пытался сбить пламя. Со всего размаху танк ударился в милый домик в немецком стиле на краю нашей милитаризованной зоны. Стена треснула, но устояла. Мехвод явно не рассчитывал, что эти аккуратные постройки имеют толщину стен в метр железобетона, а то и больше.
Удар был сокрушительный. Массивную башню сорвало с погона и сдвинуло вперёд, пламя вспыхнуло и объяло всю машину. Я галопом понёсся от пылающей брони. Никогда не доводилось видеть даже на полигоне таких смертельных таранов. Это была ошибка экипажа, но кто ж знал, что миленький домик делался с железобетонными стенами такой толщины?
В процессе драпа я стащил в траншею ещё двух человек. Они были явно не в себе и не осознавали происходящего. У первого не было обеих ног и виднелось ещё несколько пулевых ранений, другой просто истекал кровью из носа и ушей, хотя больше повреждений я не видел. Просто стащить в траншею и бежать дальше. Я занимался, чем мог, но каждую секунду слушал своих кошек. Кошки дружно орали, но ничего внятного пока не говорили.
Бой превратился в собачью свалку. Решение атаковать внешников в лоб было тяжёлым, но, пожалуй, единственно правильным. Перевес в технике, как в те далёкие годы, когда проходили великие танковые сражения, был на стороне противника; но знание местности и максимальное сближение нивелировали это преимущество. Повсюду была горевшая техника, бегали люди, пули перепахивали землю. Все стреляли во всех. Даже самая лучшая броня ничего не может противопоставить выстрелу в упор или отчаянному парню с гранатомётом.
Я бежал зигзагами, но в такую шуструю квазисобаку ещё попробуй попади. Да и особого интереса я не представлял, потому что обычно собаки бегают безоружными. Я вбежал на позицию гранатомётчиков. Здесь упал хорошего калибра фугас, и все были мертвы. Ящики с трубами были разбросаны повсюду. Много было пустых – отстрелянных. Крупнокалиберному пулемёту погнуло дуло и выдрало внутренности ствольной коробки, а несколько человек разорвало в клочья.
Каково же было мое удивление, когда я увидел мои собственные изделия. Самые экспериментальные, над которыми мы какой год подряд ломали голову. Я и раньше встречал тут много вещей из моего мира. Очевидно, мои товарищи находили лаборатории, и им удавалось слегка поживиться; но не склады – это точно. Слишком мало вещей тут было. Как клиника, очевидно – редко, но кое-что перепадало. Ударом по голове пришло осознание, чего мне орали кошки. А орали они о четвёртой колонне бронетехники внешников.
Краем сознания я увидел, как они неслись сюда. Вся колонна состояла из лёгкой колёсной брони. Это очень плохо. Быстрые БТР и броневики, и ещё какая-то техника с весьма странной посадкой экипажа, и в такой свалке понять точно было невозможно. Единиц двадцать всего, но ворвавшиеся на огромной скорости свежие силы могли повернуть ход сражения. Раньше почувствовать их я не мог – ведь они были очень далеко, а мои возможности сенса небезграничны.
Я давно собирался это сделать, только в моём мире это делали многомесячными курсами массажа и терапии, а тут придётся через силу. Выпрямляюсь, разламывая полусформировавшийся костяной панцирь и щёлкая костями в суставах. Кости хрустнули, но поменяли положение. Как же больно и сильно гудит в спине! Ходить, как человек, я не буду, но поменять положение на вертикальное надо – хотя бы для одного выстрела. Хорошо хоть, передние лапы с удлинёнными пальцами ломать незачем, они и так нормально функционируют; а вот бедренными суставами и задними лапами пришлось похрустеть. Я теперь стал похож на плешивого вервольфа.