S-T-I-K-S. Зовите меня Форс-Мажор
Шрифт:
И что остаётся? Ведь Трэш действительно беспомощен. Он даже маскировку усилить не в состоянии, шарик умения почти не реагирует на его действия.
Шарик? Вообще-то шариков два. Этот факт до этого как-то проскальзывал мимо сознания.
Откуда второй взялся? Такое впечатление, что маскировался, как это умеет делать Трэш, всегда оставаясь на виду.
Да только что толку, он ведь ничего с ним поделать не может. Никакого эффекта.
Ни сил, ни возможностей, ничего не работает.
Остаётся только одно — следить за лёгкими, сознательно управляя вдохами
И надеяться, что сердце выдержит, справится с дозой отравы, не остановится.
Лёгкими и сердцем одновременно Трэш управлять не сможет.
Какой чудесный последний день первого месяца новой жизни выдался.
Как бы он не оказался последним днём не только месяца. Или началом новой жизни, где придётся мечтать о смерти.
Всё к этому идёт.
Глава 19
Трэш, полностью погрузившись в себя, потерял счёт времени. В таком состоянии невозможно понять, минута прошла, или десять. Пытался считать управляемые вдохи, но быстро сбился со счёта. Видимо голова, страдая от нехватки кислорода, работала так же плохо, как и всё остальное. Мысли замирали и терялись. Не успев продумать одну, Трэш о ней забывал и хватался за другую.
А затем, в какой-то момент, мозг тоже замер. Вроде себя ощущаешь, лёгкими управляешь, но сознание не работает. В голове вакуум, абсолютная пустота. Качаешь воздух на автопилоте, по привычке. Ты уже не живое существо, ты примитивный механизм.
В этом состоянии попытки следить за временем обречены на провал. Да и какой смысл цепляться за секунды? Всё равно ведь связи с окружающим миром нет, можешь контролировать только некоторые функции организма и видеть положение частей тела относительно друг дружки. Если солдаты сейчас аккуратно грузят тушу на тягач, Трэш это не определит.
Иногда, на очень короткие промежутки времени, в мозгу вспыхивали жалкие искры активности. В такие моменты у Трэша получалось разглядеть потемневшие иконки членов стаи. Картинки они теперь не транслировали вообще, но зато одним лишь своим существованием давали надежду, что ещё не всё кончено.
Второй и Пёс живы. Вряд ли они бросили вожака, значит, солдаты до Трэша ещё не добрались.
Вот вспыхнула новая искра. Зашевелились мысли. Нехотя, медленно и со скрипом, будто детали древней паровой машины, век не видевшей смазки.
Так, что у нас тут? Какие новости? Сердце бьётся. Хорошо бьётся, уверенно. Ноги-руки на месте, лёгкие сдуваются и раздуваются.
Погодите-ка. Очень уж бодро дыхание работает. А что если...
Трэш с некоторым мысленным усилием оставил мускулатуру в покое. Настолько привык давить на неё и ослаблять, что контролировал дыхание уже несознательно. Грех жаловаться, ведь это и спасло жизнь, но сейчас надо дать организму чуть самостоятельности.
Эксперимент прошёл успешно, — лёгкие продолжали работать без непрерывного давления энергии, которую Трэш стянул к ним со всего организма.
Прекрасно, можно расслабиться хотя бы в этом вопросе.
Если Трэшу стало лучше, почему он не видит картинки членов стаи? Иконки всё такие же мутные, почти полностью чёрные.
Мысленно потряс головой, попытался отстраниться, расслабиться и вновь напрячься. Так сказать – перезагрузить биологический компьютер.
Есть — получилось, иконки загорелись. Пошли картинки. Слишком яркие и с буйными красками. Но это нормально, такое Трэш не раз замечал в моменты пробуждений. Обычно приходит в норму за десяток-другой секунд, а то и быстрее.
Если он настолько заметно пошёл на поправку, может и в остальном прогресс наметился?
Трэш попытался выйти из сумеречного состояния в обычное. Говоря проще — сменить бессознательное состояние на сознательное.
Или не проще. Как вообще можно описать то, что с ним происходит?
А никак. Никто не знает, что там, внутри элитников творится.
Трэш сам из них, но тоже ничего не понял. Он просто использует функции, которые изучает наобум, слепо экспериментируя.
Вот и сейчас не понял, как, но у него это получилось с превеликой лёгкостью. Тело снова ощущается, и нахлынули волны информации. Он снова слышит и ощущает запахи. А вот видеть своими глазами не получается, — веки не желают подниматься.
Мириться с этим не хотелось, потому Трэш потратил с минуту на всё новые и новые попытки. Нет, бесполезно, зрение вернуть не получилось.
Бросив это занятие, подключился к Третьему Псу. И очень сильно удивился тому, что рассмотрел его глазами.
Это другое место, совершенно не похожее на то, что ожидал увидеть. Реки, на берегу которой должно лежать беспомощное тело, поблизости нет. Грунтовая дорога, стены из деревьев по обе стороны, в одно из которых грузовик врезался с такой дурью, что едва не вывернул его с корнями. Ствол сильно наклонился, но устоял.
Что случилось? Почему машина оказалась вдалеке от реки? И кто затащил тело Трэша на створку для ворот? Люди это сделать не могли, ведь в таком случае им бы, для начала, пришлось убить парочку подчинённых. А они оба живы и относительно здоровы, новых ранений на их шкурах не видать. Топчутся возле кабины, уставившись на разбитый передок.
Второй, проведя когтем по металлу, крайне недовольным голосом прогудел:
– Ты бесполезный. Ты сделал с машиной плохое. Теперь машина не едет. Как мы будем спасать Первого? Мы не сможем быстро его тащить. И у нас нет сил. Может мне тебя съесть? Хорошее дело. Это сделает меня сильнее. Всё равно быстро тащить Первого не смогу, зато стану сытым.
— Заткнись, – рявкнул Трэш речевым аппаратом Пса.
– Ой! Первый! Я не знал! А почему ты сам не говоришь?
– Неважно. Как вы здесь очутились? И как здесь очутился я?
— Мы приехали вот на этой машине. Она дальше ехать не хочет. Третий Пёс ничего не может с ней сделать. Он полностью бесполезен и сильно ранен. Хорошо бы его съесть, я очень голоден. Что скажет Первый?
– Первый скажет, что тебе полезно немного поголодать.
– Нет, Первый ошибается. Это не полезно. Это даже вредно, — резко заволновался Второй.