С тобой моя тревога
Шрифт:
— Как тебе Лариса? Хороша, а?!
— Хороша, — согласился Василий. — Около такой самому, парень, надо быть отличным…
— Думаешь, не смогу! Я, брат, все смогу, если захочу!
— Вот и захоти, — Василий включил «дворник». Резиновые щетки сперва медленно, потом все быстрее заскользили по смотровому стеклу, сгребая снег.
— Я все смогу! — повторил упрямо Иван, когда машина неслась сквозь мельтешившие в свете фар снежинки. — Или не веришь?
— Давай, парень! — откликнулся Василий. —
— Я в снегах родился, можно сказать…
— А матери пишешь?
— Ты откуда про мать знаешь? — насторожился Одинцов.
— Тогда, в тюрьме, начальник о вас рассказывал…
— Деньги ей послал, немного. Не было больше.
— Это хорошо.
— Я ей и раньше посылал. Только отказывалась она принимать. Ворованные-то! А сейчас написал, что заработанные. Поверит?
— Не знаю…
— Старая она у меня… На пенсии. А все, наверное, ходит в школу.
— Учительствует? Детишек учит?
— Учит…
— А за тобой чего ж недоглядела?
— Ты мать не вини… Я сам за собой недоглядел.
— А отца нет?
— Умер… С фронта, можно сказать, целым вернулся. Осколок в легких привез только, мать говорила. Жил бы, может, да на рыбалке воспаление легких схватил. На память нам с матерью два ордена Отечественной войны оставил да шесть штук медалей…
— Это он тебе их оставил… — Василий кивнул на кудри Ивана. — Похож на отца-то?
Иван провел ладонью по опаленному чубу.
— Мне вроде бы… Я в него, кудрявый…
Василий вел машину медленно, осторожно. За городом снег валил еще сильнее.
— Как же ты… воровать-то пошел? — поинтересовался Василий.
— Очень просто! Я воровать не с малолетства стал. Уже парнем, когда на девчонок стал заглядываться… Небогато мы с матерью жили. Одевался плохо. А хотелось красивым да нарядным быть… Если бы сразу попался, может, и перестал бы. А мне фартило. Да что об этом говорить!..
Автобус остановился у проходной. Когда Иван выходил, Василий протянул ему руку.
— Ну, успеха… А в общем-то ты парень не плохой. Будь здоров!
— Спасибо… Я и сам себе нравлюсь вроде. — Иван спрыгнул в снег и широко зашагал к проходной.
Он осторожно приоткрыл дверь в жарко протопленный цех. От листов железа, которыми была укрыта шестерня, полыхало жаром. Иногда на листах вспыхивали и гасли красные искры.
«Часов десять, наверное», — подумал Иван, раскидывая свой ватник на составленных ящиках.
Устроившись поудобнее, он лежал с открытыми глазами и усмехался иногда своим мыслям. Иван мечтал о завтрашнем дне, о предстоящей встрече с Ларисой, вспоминал дорожный разговор с Василием. «Ничего, жить вроде можно!» — размышлял он.
Глава тринадцатая
ОТТЕПЕЛЬ СРЕДИ ЗИМЫ
Последнее время Василий беспокоился об Ольге все сильнее. Он послал ей уже два письма, а от нее не получил ни строчки. Правда, они не договаривались писать друг другу, но все же… Василий адресовал оба письма на завод. А это почти одно и то же, что на деревню дедушке: письма могли лежать и у вахтера в проходной, И в приемной у директора, и на тумбочке в вестибюле общежития (если есть такой вестибюль и такая тумбочка).
Не хотелось думать, что с Ольгой могло что-то случиться. Неужто не доехала до завода? Проще всего было наведаться к девчатам, спросить, не получали ли они вестей от Лиховой. Но боязнь судов-пересудов удерживала Василия.
Грисс не только тревожился. С каждым днем псе сильнее было желание видеть Ольгу — диковатую, то настороженную, то по-детски доверчивую, открытую — такую, от которой не знаешь, что можно ожидать в следующую минуту.
Все вечера Василий отсиживался дома, рисовал. Портрет Ольги не получался.
Сегодня он вернулся с работы как всегда, поджарил себе яичницу с колбасой.
— Пойдем, Найда, гулять, — решил Василий после ужина. — Пойдем навестим старика. — Он оделся, накинул собаке на шею широкий кожаный ошейник с уже пристегнутым стальным поводком. Найда успела лизнуть ему руки, и Василий вытер их о ее густую гриву. — Ну-ну, без глупостей, дурочка!..
Они вышли на улицу. Из водосточных труб капало, но уже начинало подмораживать. Свет из освещенных окон падал на тротуар, сквозь голые ветви деревьев были видны яркие звезды. Ущербная луна должна была взойти много позднее.
На остановке стоял пустой городской автобус, шофер в ожидании пассажиров читал книгу.
В дежурном магазине Грисс купил пару лимонов.
Андрей Михайлович обрадовался гостю, засуетился.
— Сейчас чайку попьем, на газ поставлю, через три минуты вскипит.
— А я лимоны прихватил по дороге, — Василий вытащил из кармана и положил их на стол.
Найда увязалась за стариком. Тот почесал ей за ушами, она зажмурилась, заурчала от удовольствия. Василий порылся в пластинках, поставил ту, что слушали прошлый раз, присел у проигрывателя.
— Скучно, Андрей Михайлович, — сказал он, вздохнув, когда игла заскользила по последней пустой бороздке. — Время тянется…
Андрей Михайлович умел поддержать беседу одним кивком головы.
— Два письма послал… Молчит.
— Позвонить надо.
— Куда звонить? В цех — не дозвонишься. Хоть бы узнать, что все в порядке.
— Это просто сделать. Позвонить директору или в отдел кадров… Зайди к Сергею Петровичу, попроси навести справку.
— Сергей Петрович уехал. Дня через два вернется, если не задержится.