С тобой
Шрифт:
– Я чувствовал, что тебе плохо и должен быть рядом.
– Я продала её за миллион. Представляешь, Алёнка стоит миллион рублей?! Даже квартира в Москве стоит четыре минимум.
– Кристину затрясло от рыданий.
Александр сильнее сжал её руку и наклонился:
– Тихо, милая. Ты правильно всё сделала.
– Как люди могут быть такими низкими?
– Не все, солнышко. Мир полон хороших людей. Ты не должна терять веру.
Молодой человек рядом с ней, встал, и Александр сев на его место, обнял Кристину за плечи. Она уткнулась в его плечо, продолжая смотреть в окно
– Нам выходить, солнышко.
Его рука сжала плечо.
– Я так хорошо спала, - Кристина, крепко держась за руку Александра, шла по проходу вагона. На площадке она прислонилась к нему, дожидаясь остановки поезда, а он обнял её обеими руками.
Они вышли из подземного перехода станции Ильинская к церкви из красного кирпича. Возле входа бормотала старушка с пластиковым стаканчиком: «Подайте Христа ради…» Александр бросил мелочь, старушка начала молиться вслух. Отпустив руку Кристины, Александр перекрестился.
– Я не могу верить. Не могу, - покачала головой Кристина.
– Когда вокруг такое творится.
– Твоё время еще не пришло. Верить необязательно, если делаешь добрые дела. А ты делаешь.
Они проигнорировали автобус и пешком пошли по дороге, вдыхая осенний мокрый воздух и шурша листьями. Пошёл дождь, и Александр открыл зонт. Они никогда не ходили вместе под зонтом, и некоторое время приноравливались к шагам. Конечно, пришло воспоминание, как удобно было ходить с Витькой. Кристина отогнала его, глядя на суровый профиль мужчины, уверенно шагающего вперёд и ведущего её за собой. Да разве можно их сравнить? Мужчина и мальчишка… Нет, даже не мальчишка, ребёнок младше Алёнки. Она любила его. Ну и что ж? Это была разминка перед настоящей любовью. Она тихонько засмеялась.
– Тебе лучше?
– Да, - она прижалась к его руке, почти повисла на ней, уверенная, что он это выдержит, потому что намного сильнее её.
Они подошли к дому, замёрзшие и промокшие. Александр включил свет в гостиной, заглянул в холодильник. Вздохнул и закрыл его.
– Есть только яйца и вареники. Ещё не поздно поехать в ресторан.
– Нет, - Кристина обняла его сзади, прижавшись к спине.
– Я не хочу видеть людей. Я в них разочарована. Только тебя.
– Хорошо. Могу съездить в магазин и купить еды.
– Не оставляй меня. Мне так холодно.
Он подвел её к креслу у камина, принёс шерстяной плед, в который она закуталась.
– Я разожгу камин и приготовлю яичницу.
Кристина смотрела пожиравшие поленья языки пламени и думала, что так же, как огонь, жизнь съедает нас, оставляя тлеющие головешки, которые превращаются в пепел. Одни дрова сгорают быстрее, другие дымят и сопротивляются дольше, постепенно сдаваясь. Она сказала об этом Александру.
– Когда я был в Чехии, то был в Костнице. Католический храм, интерьер которого выполнен из человеческих костей. Там есть кости бедных и богатых, знаменитых и неизвестных. Получается, что все мы превращаемся в груду костей или пепла, как ты сказала сейчас. Но зачем мы тогда живём?
– его внимательные глаза остановились на лице Кристины.
– Ты скажи, я уже запуталась.
– Ради памяти, которая останется от наших добрых дел. Нас будут вспоминать, если мы оставим что-то после себя, кроме костей. И это не деньги и не дома. Это, может быть, книга, которую ты напишешь. Книга, прочтя которую у человека появятся силы бороться с судьбой.
– О, я бы хотела.
Александр забрал пустые тарелки и куда-то ушёл. В гостиной запахло гвоздикой и еще какими-то специями. Появился дразнящий запах. Кристина принюхалась. Глинтвейн? Александр вернулся с двумя бокалами на серебряном круглом подносе.
Кристина захлопала в ладоши:
– А мне можно?
– Один бокал, к тому же разбавленный, не повредит крепкому мальчишке.
– Ты меня имеешь в виду?
– Нет, того, кто у тебя внутри. Хотя когда ты водишь машину, я сомневаюсь, что ты девочка.
– Ты не видел меня на мотоцикле. А ещё я прыгала со скалы, с которой некоторые разбились.
– Поросёнок. Ты уже была беременна.
– Совсем чуть-чуть. И я не знала об этом.
– Теперь ты знаешь и должна беречь себя, а не расстраиваться из-за того, что кто-то не соответствует твоим стандартам. Или ты ещё любишь его? – Александр сурово сдвинул брови.
– Кого, ревнивец?
– Витьку или Никиту? – его голубые глаза смеялись. – Никиту или Витьку? Или обоих?
– Отблески пламени играли в бокалах, делая их пунцовыми.
– А ты любишь Надежду?
– Запрещённый прием, но я сам виноват. Вопросы сняты, обвинения забыты.
– Я люблю только тебя, - сказала Кристина и, отбросив плед, перебралась к нему на колени. – Он поцеловал её в губы, подал бокал.
– За любовь!
– За любовь!
Раздался хрустальный звон. Кристина сделала глоток и зажмурилась.
– Никогда не пила такого вкусного глинтвейна.
– Вообще-то сегодня я собирался пить шампанское. И планировал устроить праздник, который придётся отложить.
– Отложить праздник? А что сегодня такое?
– Ладно, забудь. Праздник будет завтра, когда ты проснёшься в хорошем настроении.
Кристину обуяло женское любопытство, она села ровнее, как ребёнок, выпрашивающий игрушку.
– Но у меня уже хорошее настроение, и я хочу праздник, - сказала она капризным тоном.
– Не подлизывайся! Это надо сделать красиво.
– Уже красиво.
– Кристина подняла бокал к огню. – Смотри: светится как фонарик.
– Подожди, не пей! Я больше не налью.
– Ладно, - Кристина послушно поставила бокал на стол. Они сидели молча, он гладил её волосы. Её терпение было готово лопнуть. Неожиданно Александр встал и, взяв Кристину на руки, пересадил в другое кресло и пробормотал: решил сделать сегодня, надо делать.
Кристина почувствовала, что согрелась. Скинула плед, осталась лишь в легкой рубашке и свободных брюках. Сидеть не могла: встала, потянулась. Взгляд упал на большие меховые тапочки, которые ей дали. Улыбнулась, как смешно выглядела. Увидев Александра, замерла на месте. Он подошёл к ней. Они долго смотрели друг другу в глаза. Руки он спрятал за спину.