С. П. Королев (к 70-летию со дня рождения)
Шрифт:
Я скосил глаза на ведущего: мне говорить, или он будет докладывать? Пауза затянулась.
— Ну что, пришли со мной в молчанку играть?
— Сергей Павлович! — начал ведущий. — У нас неприятность маленькая приключилась, испытания пружины в антенном кронштейне…
— «Приключилась»! Хороши ведущие, — перебил его Главный. — А где же вы целый день были? Кто за вас должен своевременно докладывать? Я что, назначил вас ведущим, чтобы за вас мне другие докладывали, что происходит на производстве?
Я почувствовал, что лицо заливается краской. Неужели Сергей Павлович уже знал об этом злополучном кронштейне?
— Безобразие какое-то творится. Все молчат! Все скрывают! А я что, всем за вас один должен заниматься? — Сергей Павлович уже через очки пристально и сурово, не моргая, темными глазами смотрел на нас.
— Чтобы такое безобразие было в первый и последний раз! А вот теперь — нате, полюбуйтесь! — он протянул
Скосив глаза, я прочитал:
«ПРИКАЗ ПО ПРЕДПРИЯТИЮ № …
За несвоевременное уведомление об имевшем место недостатке, выявленном при испытании детали антенного кронштейна объекта, приказываю:
объявить выговор заместителю Главного конструктора … (свободное место), начальнику отдела … (свободное место) и начальнику группы … (свободное место)» Подписи не было.
— Ну что, прочитали? Очень мне хочется пополнить этот приказ еще одной фамилией, — и Главный посмотрел в мою сторону. Я почувствовал, что краснею еще больше. Стыдно и досадно. Мерзко. Начинать новую работу… с выговора.
— Так и быть, на первый раз наказывать не буду. Но чтоб это было в первый и последний раз! Так и знайте. А вы, товарищ ведущий, приучайте к порядку вашего заместителя…
Дня через два ведущий спрашивает меня: «А ты знаешь, чем закончилась история с тем приказом? На, смотри». И он протянул мне тот самый листок бумаги.
В приказ были вписаны фамилии заместителя Главного, начальника отдела, начальника группы. Но подписан он не был, а скрепкой к приказу была приколота записка: «Сергей Павлович! Я бы очень просил Вас не наказывать начальника группы, так как он выполнил все поручения своевременно. В том, что Вам своевременно не было доложено, виноват в первую очередь я». И инициалы заместителя Главного, фамилия которого была вписана.
А на приказе наискось, крупным твердым почерком: «Мне безумно надоело это противное поведение. Как надо разболтаться, какими стать несерьезными людьми, чтобы так себя вести! Следующий раз — обязательно накажу! С. П.»
Октябрь 1957 года. Газеты всех стран мира еще полны откликами: «Советский Союз… Межконтинентальная… Атомоход „ЛЕНИН“… Первый спутник…» И люди во всех странах поднимали головы к небу, смотрели, удивлялись, восхищались…
А у нас в конструкторском бюро полным ходом готовился второй спутник. И не просто спутник, а с «пассажиром» на борту, которым стала известная теперь всему миру Лайка. Информации с борта второго спутника на Землю должно было поступать существенно больше, чем с первого, и для этого требовалась подходящая радиотелеметрическая система. Наши инженеры «перекопали» все существующие системы — был неплохой выбор, однако ни одна из тех, которые, летали на ракетах, в том числе и межконтинентальных не подходили. Все они не были рассчитаны на длительную работу в условиях космического вакуума. А в герметичный приборный контейнер и папиросной коробки нельзя было «запихнуть». Телеметрию можно было установить только непосредственно на борту ракеты-носителя…
На одном из совещаний у Сергея Павловича, когда его коллеги, главные конструкторы, обсудив состояние работ по второму спутнику, подошли к вопросу о телеметрических измерениях… в кабинете стало тихо. Предложений не было. Минуты шли, люди молчали.
— Ну что, так и будем молчать? Что же делать с телеметрическими измерениями? — не поднимая головы тихо спросил Сергей Павлович.
— Позвольте мне, — поднял голову Алексей Федорович. Это в его конструкторском бюро разрабатывались все те телеметрические системы, которые летали на ракетах. — У нас есть приборы, которые подойдут по всем параметрам, но они недостаточно герметичны. Мы беремся, если, конечно, нам помогут обеспечить нужную герметичность, в самый короткий срок сделать, то что нужно…
Честно скажу, некоторые посмотрели в этот момент на Алексея Федоровича как на сумасшедшего или по крайней мере как на человека не совсем серьезного. Обычно на всю «теорию» и «практику» при установке на ракету какой-нибудь новой системы требовалось по крайней мере времени раз в 20 — 30 больше, чем имелось тогда. Послышались весьма скептические замечания. Сергей Павлович внимательно слушал, молчал. Поддержать Алексея Федоровича никто не решился. Сомнений же было высказано достаточно.
— А знаете, — вдруг промолвил Сергей Павлович, — я, пожалуй, с его предложением соглашусь. Мне оно нравится, черт возьми! В нашем деле надо уметь идти на риск. Да, собственно говоря, риск-то не очень и большим можно сделать. Ну неужели мы не поможем Алексею Федоровичу обеспечить нужную герметичность? Слушайте, я предлагаю согласиться. Давайте так и решим. Алексей, задержись. Мы с тобой обсудим кое-что. Через три дня приборы были проверены в барокамере, результаты оказались хорошими. Телеметрическая система для второго
1959 год. Готовился запуск первой космической ракеты в сторону Луны. Группа испытателей, инженеров, ученых летела на космодром. Современные Илы, Ту и Аны в те годы нас еще не баловали. Летали мы на Ил-14, а то и на Ли-2.
Путь долгий — часов восемь. О чем только за эти часы вынужденного безделья ни переговоришь со своими соседями, да и не только с теми, кто сидит рядом, а и по всем рядам пройдешься. Кто читает, кто дремлет полулежа, как-то по диагонали в кресле. Ближе к кабине пилота, почти против кресла, в котором всегда сидит Сергей Павлович, народ более серьезным делом занят: шахматы.
— Сергей Павлович, а что, интересно, есть ли у вас однофамильцы на заводе или в ОКБ? Ведь если есть, пожалуй и «случаи» какие-нибудь с ними бывали, а? — чуть улыбнувшись, задал вопрос Королеву один из ученых, сидевший в кремле через ряд от него.
Сергей Павлович полуобернулся.
— Да, были, конечно, — он на минуту задумался.
— Вот точно не помню, но в первые послевоенные годы, году в сорок девятом или пятидесятом, что ли, перед каким-то праздником звонит раз спецтелефон. Мне его недавно поставили. Снимаю трубку, говорю: «Королев». В ответ слышу совсем незнакомый голос: «Здорово, Королев!» «Здорово, — говорю, а кто говорит?» «Брось разыгрывать! Это …» И какую-то фамилию называет, не припомню сейчас. И не давая мне больше ничего спросить, вдруг сходу наваливается на меня: «Слушай, Королев! Какого черта ты до сих пор с этими вагонами с беконом вопрос решить не можешь?» «С какими вагонами, с каким беконом?» — спрашиваю. «Ты что, с Луны свалился? Я тебе на прошлой неделе звонил, что у меня есть шесть вагонов бекона, и ты обещал сказать, куда их посылать. Сколько же я ждать буду?» Вот, думаю, ситуация! Явно меня товарищ с кем-то путает. Ну что делать? Говорить ему, что я — Королев, но к торговым делам отношения не имею?.. «Послушай! — вдруг осенила меня мысль. — А ты можешь пару вагонов послать… — и я назвал адрес нашего ОРСа, — а остальные в область? Оплату гарантирую». «Почему же не могу? — отвечает мой собеседник. — Могу!» Ну, думаю, вот и порядок. Получит наш ОРС два вагона бекона, в магазинах города будет чем народ побаловать — время-то послевоенное… Положил трубку а сам думаю, кто же это мой торговый однофамилец? Посмотрел по телефонному справочнику — точно, есть такой. Какой-то большой начальник в торговле, однако звонить ему не стал. А к празднику бекон в магазинах нашего города был! — с улыбкой закончил Сергей Павлович.
— А мне рассказывали, что кто-то на заводе, пользуясь вашей фамилией, то ли квартиру получил, то ли…
— Ну нет, не получил. Это дело не простое, и фамилия здесь не поможет. А вот довольно интересный случай один был — это точно. Звонит мне как-то по телефону начальник нашего ЖКО — жилищно-коммунального отдела, и бойко докладывает, что, дескать, мое указание выполнил, и по улице Рабочей, в доме 10, квартире 17, как сейчас помню этот адрес, ремонт произведен. Я стал вспоминать, когда же я давал такое указание? — не помню. Не давал! Спрашиваю: «Это я давал указание о ремонте?» «Вы, — говорит, — Сергей Павлович. Четыре дня тому назад звонили». «Ну хорошо, — говорю, — спасибо». А сам думаю: какой-то шельмец от моего имени работает. Надо разыскать. Позвонил в отдел кадров. Спрашиваю: «Кто живет по улице Рабочей, в доме 10, в квартире 17?» Через минуту отвечают: «Семья Королева Александра Дмитриевича. Работает мастером в цехе сборки». В этот же вечер пошел я в цех. Думаю, надо проучить этого предприимчивого деятеля. Зашел к начальнику цеха, спрашиваю: «Королев у тебя работает?» «Работает», — отвечает. «А сейчас он где?» «Да вот, только пришел, заступает на вторую смену». «Позови-ка его». Через минуту заходит. Лицо знакомое, но фамилии его раньше не знал. «Вы — Королев?» «Королев», — отвечает. «Мастером работаете?» «Мастером на сборке». «Так кто же вам дал право давать указания о ремонте квартиры от имени Главного конструктора?» «А я и не давал, Сергей Павлович!» — и при этом не смущаясь, смотрит на меня. Ну, думаю, сейчас я ему выдам! Чтоб на всю жизнь запомнил. И вы-ыдал! И он стоит, с ноги на ногу переступает, покраснел как рак и молчит. «Что вы молчите? Отвечайте, когда вас спрашивают!» — кричу. Вот тут-то он и рассказал, что заявление в ЖКО о ремонте раз пять подавал и ни ответа, ни привета. А квартира уже давно «капитального просит». Позвонил тогда он начальнику ЖКО и говорит: «Здравствуйте, с вами говорит Королев. Скажите, когда у вас по плану намечен ремонт квартиры?» И назвал свой адрес. А тот отвечает: «Простите, на память не помню, разберусь, доложу». Положил трубку. Больше, клянется, ничего не говорил. А на следующий день смотрит, к дому машина подошла — маляры, штукатуры, материал весь привезли. В три дня ремонт сделали. Теперь квартира как игрушка. Вот и все.