S.T.A.L.K.E.R. Зона. Урок выживания
Шрифт:
Постепенно Ника успокоилась: нет ничего лучшего для успокоения, чем свалить вину на другого.
Потекло время. Темнота оставалась кромешной. В выбитых окнах не было видно не зги. Зато о тишине не могло быть и речи. Ночь полнилась звуками. Чавканье все усиливалось, окружало со всех сторон хрупкую сторожку. Казалось, девушка тонет в этих звуках, постепенно погружаясь в них, как в трясину.
Ника прижимала к груди автомат, убеждая себя в том, что непрошенного гостя - если кому-нибудь придет в голову сунуться в сторожку - она если и не увидит, по крайней мере почувствует. Минута проходила за минутой. Однако свирепая Зона, о которой столько
Сжимая в руках нагревшийся от тепла ее рук автоматный рожок, она чуть было машинально его не отстегнула. Она вспомнила как целую жизнь назад, время, когда она училась в школе в районном центре. Военрук, оставшийся не у дел, от нечего делать учил ее собирать и разбирать автомат. Вот тогда она и почувствовала необъяснимое влечение к оружию, ко все этим затворным рамам, ствольным коробкам, ударникам. Сколько там времени ей требовалось в конце концов, чтобы разобрать и собрать АКМ? Десять секунд, пятнадцать? Память не сохранила. Зато Ника отлично помнила как легко делала это с закрытыми глазами. В школе не было мальчишек, поэтому Василий Петрович чувствовал себя незаменимым, отвечая на проявленный к оружию интерес. Даже если интерес проявила девчонка. А уж верхом блаженства было упросить военрука сходить в лес пострелять. Еще каких-нибудь лет десять назад, в лес на стрельбища ходили ученики десятых классов. Правда, их уделом были винтовки. Но Рубикон для Василия Петровича был перейден. Вскоре, списанный старенький автомат снова познал радость стрельбы.
Ника сидела на холодном полу и холод проникал внутрь. Наверное, следовало подложить под задницу рюкзак, но ей было наплевать на простуду. Все равно там, внутри, беречь было нечего. Все, что можно было беречь, осталось в эмалированном тазу того хирурга, который повторно зашивал ей рваную рану на промежности. В луже крови плавала матка, просто бесформенный кусок плоти. В ту ночь Ника умерла как женщина. И теперь внутри был такой же холод, как снаружи.
Девушка оставила в покое автомат, когда часы с люминесцентным покрытием показали пять тридцать. Разжала онемевшие пальцы и выпрямила усталую спину. Она не успела прикоснуться к проводнику, как он открыл глаза.
– Отбой, Очкарик, - тихо сказал он.
Ника склонила голову на рюкзак, но уснуть так и не смогла.
Грек скомандовал подъем вскоре после того, как в сторожке стали угадываться предметы. После завтрака - галеты с еще не остывшим в термосе чаем - он повел новичков вглубь Зоны, так и не удосужившись объяснить, какие же твари ночью так надрывались. Хотя Макс поинтересовался.
– Разберемся, - скупо ответил Грек.
– Очкарик, видишь дерево с обломанной вершиной? Дуй прямо и никуда не сворачивай. Макс следом. Потом ты, Краб. Вперед.
Честно говоря, Ника думала, что ее охватит какое-нибудь чувство от первых шагов по легендарной Зоне. Ничего похожего не произошло. Пейзаж вокруг ничем не отличался от того, что остался по ту сторону насыпи. Чахлая, желтая трава. Хилые деревья с искореженными стволами. Серое небо над головой. И ветер.
Ника ступила с намеченного пути неосознанно. Вдруг показалось, что тропа там огибает кочку - всего-то полтора шага в сторону. Вот она и обошла кружным путем заросший травой холмик. И двинулась, было, дальше.
За спиной кто-то сдавленно захрипел. Сжимая в руках автомат, Ника оглянулась, пытаясь быстро нащупать предохранитель. Но стрельба не понадобилась.
На том самом холмике, который
Грек не спеша подошел к корчащемуся в судорогах парню и за шкирку вытащил его на тропу. Макс со свистом втянул воздух и в мокрых от слез глазах стало проявляться осмысленное выражение. Проводник оставил его в покое и повернулся к Нике.
– Очкарик, подь сюда.
Ника сделала шаг к нему, опасаясь скорой расправы. Проводник улыбнулся и она его не узнала. От прежнего добродушного человека, который изо всех сил старался казаться суровым не осталось и следа. Этому человеку не нужно стараться, он и был жестким, собранным и страшным.
– Ты зачем с тропы сошел, сынок?
– ласково спросил он.
– Я приказал тебе идти прямо и ни шагу в сторону. Приказал?
– Да, - она кивнула головой.
– Просто мне показалось...
– Что тебе показалось, сынок?
– так же участливо поинтересовался он.
– Там ветер был везде, - Ника замялась.
– Трава вроде как колыхалась. А там нет. Вот и все.
– Ага, - констатировал проводник и повернулся к Максу. Тот с трудом приходил в себя. В распахнутом вороте куртки на шее горели темные глубокие царапины.
– В Зоне каждый доверяет только себе. Осознал? Если ты идешь следом за Очкариком, это еще не значит, что у тебя вместо головы жопа. Ты в Зоне, - он ткнул Макса в грудь пальцем и тот пошатнулся.
– Один. Запомни. Всегда один. Смотри по сторонам. То, что пропустил Очкарик, ты старайся не пропускать. Он может пройти первым - и ничего. А тебя схлопнет. Почему? Я спрашиваю, - он наступал и Максу волей-неволей приходилось отступать.
– Отвечать.
– Потому что... не смотрел по сторонам, - выдавил из себя Макс.
– Точно, сынок. Все ловушки проверять твоей шкурой не будем. Запомни еще - большинство аномалий можно вычислить. Не все. Но многие. Здесь Зона, сынок. В ней нет ошибок. В ней есть жизнь и есть смерть. И ничего посередине. Кроме твоей глупости, чаще всего. И везенья - это реже. Молодец, Очкарик. Из тебя выйдет толк. Курс прежний. Вперед.
И Ника пошла вперед.
С каждым шагом Зона, почувствовав над людьми власть, проникала через поры под кожу, вливалась в кровь, стремительно завоевывая чужое пространство.
ГРЕК
Грек взял курс на север, рассчитывая к вечеру добраться до Темной долины.
Зона терпеливо выжидала, заманивала вглубь. Обычный набор: вакуумные или безвоздушные, если быть точнее, ямы, пара гравиконцентратов, карусели, да десяток мелких, рассчитанных на одного человека изнанок. Отработанных, черт побери.
Страшное зрелище представляет собой человек, вывернутый наизнанку.
Черная земля, пропитанная кровью. Обломки костей, протыкающих со всех сторон кровавые куски плоти. Жуткое бесформенное месиво из белеющих костей и мяса. Невозможно представить себе, что прежде все это было человеком. Черепная коробка скрыта за мозговым веществом. Рыхлая масса, серыми червями облепившая обломки черепа. Словно не пряталась внутри, а наоборот, стеклась на запах крови. И как насмешка Зоны - два нетронутых глазных яблока - среди бесформенной ноздреватой массы, таращившие зрачки в хмурое небо.