S.W.A.L.K.E.R. Похитители артефактов
Шрифт:
Во сне меня ей представили, а потом она куда-то исчезла, я искал ее, но она все время исчезала. Скверный, тревожный сон!
А потом меня разбудили. Я разлепил веки и увидел не Ее лицо, а одутловатого серокожего мужика.
— Вставайте, барин. Извольте сауну принять, Ее Святость ждет!
Сердце трепыхнулось — ждет!!! Вот так чудо! Просто какая-то магия! Неужели я влюбился в человека, которого никогда не видел? А что — обстановка вполне располагает, да и по местным меркам я для нее самая подходящая партия.
«Принять
К сожалению, вместе с ненавистной цивилизацией загнулась и корпорация «Gillette», и пришлось воспользоваться приспособлением, похожим на опасную бритву. С непривычки я порезался и вверил себя заботам одутловатого.
И вот я, свежий и выбритый, можно сказать, благоухающий, шагнул в зал, на этот раз хорошо освещенный. Зал взорвался овациями, и я, в сопровождении двух стражников в красных кафтанах, прошествовал сквозь человеческое море, которое расступалось передо мной, как перед Моисеем. Кровь пульсировала в висках, заглушая крики радости.
Скоро!
Сейчас!
Я замер перед двустворчатыми дверями, стражник, что справа, отпер их огромным ключом, заскрипели петли.
— О-о-о, м-о-о-о, — доносилось с улицы.
Все это — для меня! Всегда знал, что лучше быть на вершине такого мира, чем составляющей протоплазмы нашего. Я, конечно, не протоплазма, но незаметен на общем фоне серости и интеллектуальной убогости.
Потянуло сыростью и тленом. Совсем дом запустили, нужно будет заняться этим вопросом в ближайшее время! А то дело ли — в покоях принцессы, и такой запах!
Ну да, еще бы — и тут мрачно. Я шагнул к высокому трону, где угадывалась фигурка в белом. Да она, на самом деле, хрупка. Цветок. Лилия.
Еще шаг, поклониться… Блин, как тут правильно кланяться-то? Согнусь пополам… пола касаться не буду. А пылищи-то! Куда слуги смотрят?!
Ближе, ближе. Теперь следует стать на одно колено и поцеловать ее руку. Но как, когда трон — на некоем подобие пьедестала. Значит, склоню голову. Вот так. Наверное, смотрится галантно.
Выждав время, я набрался смелости и посмотрел на принцессу.
Она неподвижно сидела в кресле, закатив глаза так, что на меня уставились слепые бельма. Спутанные волосы свисали вдоль впалых, сероватых щек. Губы потрескались.
Крылья тонкого носа шевельнулись, и принцесса повернула голову в мою сторону. Руки, лежавшие на подлокотниках трона, напряглись, и звякнули цепи, которыми сковали Принцессу.
Обнажив неровные, почерневшие зубы, Принцесса улыбнулась.
Я непочтительно вскочил и попятился к двери. Нащупал ручку за спиной, нажал — заперто. Еще
— Выпустите! Выпустите меня!
Молчание было мне ответом. Сзади снова звякнули цепи, похолодев, я посмотрел назад. Вытянув руки (обрывки цепей звенели, свисая с запястий), шаркая ногами, раскачиваясь на ходу, последняя из древнего рода, лучшая из лучших, спасительница мира, единственная защитница интеллекта брела ко мне.
— Выпустите! Выпустите! Помогите! Уроды! Люди! Пожалуйста! — я вопил, и голос мой срывался на недостойный скулеж.
Я больше не оборачивался, чтобы не видеть это. Сейчас дверь распахнется и тупые уроды подхватят теряющего силы меня, отгонят чудовище, сейчас…
— Не кипеши, умник! — крикнули в ответ из коридора. — Ты лучше молись. И гордись! Ты всем пригодился!
На плечи мои, повторяя жест Тадеуша, с которого все началось, легли тяжелые холодные руки принцессы.
— Мозги! — прохрипела она. — Мозги-и!
— О-о-о… Мо-о-озг! — донеслось с улицы.
Олег Дивов
Стрельба по тарелкам
Рано утром Будкин, Шапа и Варыхан отцепили от мотоблока пушку, развернули ее к цели, уперли сошники в рыхлую сырую землю. Будкин открыл затвор, присел перед ним, раскорячась неловко. Зажмурил левый глаз и, глядя в канал ствола, начал командовать:
— Шапа, лево чутка. Теперь выше. Много взял, ниже давай. Стоп! Ну, попалась, родимая. Точняк под башню, мужики. Уж со ста шагов не промажем.
Летающая тарелка сидела посреди картофельного поля, утонув в нем посадочными опорами по самое брюхо.
Пушку Будкин еще в том году купил у городских, сорокапятку, за самогона ведро. Без прицела, без колес, зато дали снарядов три ящика — бронебойные, осколочные, картечь, особо картечь советовали.
— На кабана, — сказали, — лучше нету. Засядешь в поле, свиньи эти как выйдут картошку жрать, а ты хрясь, и все стадо — готовые шашлыки.
Будкин к картечным снарядам отнесся не по-крестьянски, бесхозяйственно, заглянул в ящик, да и говорит:
— Какие-то гнилые они. Сами с такой картечью на шашлыки ходите. Вон у вас собаки дикие на пустыре, хрясь — и того. Ящик возьму, пригодится, а колбасу эту синюю на фиг.
Пушку Будкин поставил в дровяной сарай и там всю зиму с ней вечерами при коптилке возился, ржавчину обдирал. Жена сначала ругалась, потом рукой махнула — пускай сбрендил мужик, зато не пьет, зимой-то самое оно запить. А Будкин по весне орудие заново покрасил, колеса наладил от телеги, стала не пушка, загляденье. Маленькая, аккуратная, под колесами чуток подкопай, она на лафет садится — и не видать ее.