S.W.A.L.K.E.R. Похитители артефактов
Шрифт:
Пронька поправил съехавшую набок шапку, оглядел меня с ног до головы, разинул рот и махнул рукой:
— За мной вали. Тамыш — это славно будет. Уже годного тамыша не было зиму как. А Ее Святости нужны умные, да-а-а… Главным советчиком будешь, — говорил он на ходу. — Это ж праздник-то какой для нас для всех! А ты, по гляделкам вижу, умен будешь! Ох, чует сердце, умен! У нас умных мало, беда просто.
Под ногами мелькали кирпичи брусчатки, кое-где засыпанные землей. Я вертел головой, не веря глазам: дома — местами каменные, местами — кособокие, но не выше двух этажей, на крышах — резные флюгеры, белье хлопает на ветру. Чистота, красота, как на картинках
Свернули в проулок — узкий, едва телега проедет. Под стенами домов из дикого камня тянулись желоба.
Над головой со стуком отворились ставни — Пронька схватил меня за руку, потянул в сторону, и в желоб недалеко от места, где мы только что стояли, сисястая бабень в цветастом переднике вылила ведро помоев. Тотчас откуда-то образовалось круглое мохнатое существо на паучьих лапках и с чавканьем набросилось на нечистоты.
— Дертохав! — прокомментировал Пронька. — Его наши мудрецы придумали. Вот на то ты им и нужен — подсоблять.
Я ухмыльнулся и мысленно окрестил тетку, вылившую помои, «подсоблятью». Кстати, через пару секунд с тихим хрюканьем набежали другие грязееды и приступили к пожиранию.
А что, экологически чистая система. Наверное, тут есть генная инженерия — просто после катастрофы цивилизация пошла по другому пути развития.
Проулок уходил в перспективу, открывая узкий выход на улицу, где плотным строем двигались люди. Когда мы подошли поближе, я разглядел белые полотнища и предположил, что это шествие наподобие религиозного. Люди то замирали, то срывались с места, и в их голосах, слившихся в монотонный вой, сквозила вселенская скорбь:
— О-о-о… Мо-о-о-о, — долетали до моих ушей обрывки их песни.
Наверное, они в трансе, медитируют, потому и двигаются так странно. Пронька сплюнул, свернул в проулок и зашагал в сторону, противоположную шествию. Видимо, и здесь прогрессивно мыслящие граждане относятся к фанатикам с пренебрежением.
— Принцесса, она, — заговорил Пронька, остановившись, и лицо его преобразилось. — Она как цветок на снегу. Представительница древнейшего рода. Когда-то они с нами воевали, и мы едва друг друга нах не извели, но потом поняли, что лучше жить в мире. А раньше… э-эх, раньше только наши правили, беда была. Воровство набрыдло, ведь народ не быдло! — Последнюю фразу он проскандировал и добавил: — А тебя нам прям Паукан послал! Идем, недолго осталось.
Конечным пунктом маршрута оказался белый дом. Точнее, стена — идеально гладкая, без окон, с единственной дверью, напоминающей ворота. При входе, закрыв глаза, бдили четверо оркоподобных стражника с лицами, замотанными черными банданами.
Не размыкая век, они обнюхали меня и издали глухое ворчание. Аж не по себе стало. Жертвы, блин, генной инженерии!
За вторыми воротами были нормальные люди. Посмотрели на меня как-то странно, переглянулись и поклонились. Я снисходительно кивнул. Привыкайте, плебеи, к новому господину!
Когда ворота захлопнулись, я долго щурился: огромный зал освещался двумя факелами, и рассмотреть его удалось лишь частично: кривые стены, на них — почерневшие картины и закопченные подсвечники. Никакой отполированной бронзы, доспехов и голов поверженных оленей. Просто, я бы даже сказал, скудно, половицы так скрипят, что ступать на них страшно. Пронька резко остановился, наступил мне на ногу и даже не подумал извиниться, за что получил подзатыльник.
— Смотри, куда прешь, образина!
Привыкший к такому обращению смерд даже не обернулся, взлохматил волосы, побрел дальше. Я зашагал следом. По деревянной лестнице, готовой провалиться, поднялись на второй этаж. Пронька постучал в массивную дверь:
— О Двуликий, можно?
— Входи, на!
Пронька вцепился в огромную отполированную ручку и, отклячив зад, потянул ее на себя. Яркий свет резанул по глазам — я невольно сделал руки козырьком, но все, что успел разглядеть, — силуэт напротив окна.
— Тамыш! — сказал Пронька гордо.
— Молодец, — проговорил хозяин кабинета. — Можешь идти, а ты — присаживайся.
Я нащупал кресло, плюхнулся и потер веки. Ясно дело, что в кабинете мог заседать разве что таинственный мудрец, но из-за яркого солнца, бьющего в глаза, я так и не смог его разглядеть. Наконец удалось различить детали: потертые кресла, стулья с облезшей позолотой, шкафы, заваленные книгами, свитками, листами. Книги громоздятся вдоль стен, занимают стулья, разбросаны на огромном столе, за которым восседает невысокий человечек лет пятидесяти, темноволосый, курносый, с пухлыми губками и ручками. Черные, чуть лупатые глаза смотрят весело и снисходительно, по стене развешаны странные деревянные лопаточки разных размеров.
— Зовут как? — поинтересовался он.
За книжными завалами зашелестело, и на стол, щелкая клешнями, вылез камчатский краб с человеческой головой — узколицый, лысый, со злыми близко посаженными глазками. Полукраб занял золоченый трончик, скрестил лапки.
Я потерял дар речи.
— Что зенками лупаешь? — проворчал краб. — Имя говори, потом будет тест и посвящение. Если повезет и не врешь.
— Вла-вла-димир, — представился я и добавил: — Николаевич.
Воцарилось молчание. Краб злобно уставился на человека, прищелкнул клешнями, поднялись и остатки волос на голове. Сразу стало ясно, кто тут главный.
— И что тупим? Вот, придет полнолуние, займу я твое место…
— Какая первая паланета от солнца? — пискнул напуганный человек.
Я опять онемел. Где подвох? Ну, не могут мудрецы задавать такие тупые вопросы! Ладно бы, минеральный состав Меркурия, или скорость вращения вокруг своей оси, или расстояние от солнца до Меркурия.
— Вишь? Тупит! — краб указал на меня когтем.
— Меркурий, — ответил я настороженно.
Краб подпрыгнул и растопырился в полете, закружил на месте и, расплываясь в улыбке, вскарабкался мне на шею, прижался к виску, пояснив:
— Ай да Вла-вла-дим! Умный. Ты не пугайся, я мыслю слушать буду…
Тест я прошел на «отлично». Крабочеловек ликовал. Тотчас объявили пир на весь мир в честь меня. Вот, это мне уже нравится. А то эти два придурка начали изрядно действовать на нервы. Гнать таких надо! Ничего, подвину их со временем.
После пира меня, слегка захмелевшего, отвели в покои — просторную комнату с огромным окном, за которым мигали огромные, не по-московски яркие звезды. Я разделся и нагишом упал на постель. Белье было чистым, перины — мягкими, обстановка — роскошной. Я наслаждался жизнью, представляя себя правителем во главе этого нехитрого мира, смотрел на портрет Принцессы — огромный, во всю стену — и грезил о ней. Она ведь красавица! Действительно — цветок, лилия или лотос: снежно-белые волосы, лицо скрыто вуалью, но и под ней видны изящные черты, подвеска украшает изящную шею и спускается на грудь. Тонкую талию перехватывает атласный пояс. Она стоит вполоборота и смотрит, манит, манит…