Сабля, птица и девица
Шрифт:
Подгреб ночной паромщик.
— Залезайте, господин хороший.
Ласка закинул птицу и сам вскарабкался на борт. Руку свело вокруг попугайских ног.
— Вот только пикни сейчас, — сказал он попугаю и повернулся к паромщику, — Тот берег. Полталера.
Паромщик посмотрел не на Ласку, а на человека, сидевшего на носу лодки. У его ног стоял фонарь со свечой.
— Звезды обещали хорошую рыбалку, — сказал пассажир.
— С кем имею честь? — ответил Ласка типовым вежливым выражением.
По одежде и по выговору он сразу понял, что перед ним дворянин. Светловолосый, голубоглазый. Выглядит лет на слегка за тридцать, в самом золотом мужском возрасте, когда еще не растрачено здоровье и уже нажит жизненный опыт.
— Фредерик фон Нидерклаузиц.
— Иван Устинов сын Умной, — Ласка решил, что представляться прозвищем в ответ на титул неприлично.
— Русский, поляк, литвин?
— Русский. Москва.
Фредерик поднял фонарь и поднес поближе, чтобы осветить лицо собеседника.
— Похож. Или вы там все на одно лицо.
— На кого?
— Как зовут твоего отца?
— Устин, — удивленно ответил Ласка и понял, что для не понимающего по-русски немца выражение «Ustinov sin» даже если содержит знакомый набор звуков, не означает «Sohn von Ustin».
— Он не рассказывал тебе про корабль?
— Рассказывал. Его освободили из плена рыцарь, священник и трое разбойников.
— По какому делу мы, то есть, они зашли на корабль? — немец ощутимо напрягся.
— Чтобы освободить похищенную девицу, красавицу Кармину.
Собеседник расслабился. Немец не торопился с ответной репликой, и Ласка посмотрел на него внимательнее. Возрастом немного за тридцать, волосы светлые, почти белые, глаза вроде голубые.
— Вы тот самый Фредерик? Котик?
Фредерик широко улыбнулся.
— Отец жив?
— Жив, Божьей милостью.
— Пррро меня забыли? — спросил попугай, раздумывая, клюнуть или не клюнуть.
— Говорящая птица? — удивился Фредерик.
— Божьей милостью попугай Его Имперрраторррского Величества! Кррраденый!
— Не стыдно? Отца позоришь.
— Да я же для него!
Лодка ткнулась в берег.
На берегу уже толпились солдаты и среди них поднятый по тревоге начальник птичника, также известный, как гефлюгельшталльфюрер.
— Я вам не какой-то вор, а рыцарь из Кракова с секретным предписанием. Представьте меня императору пред ясны очи и получите награду, — Ласка решил отыгрывать любезно предложенный Твардовским вариант насчет поссорить Фердинанда с Сигизмундом.
— Какую еще награду? — удивился гефлюгельшталльфюрер.
— Вот если ты вора поймал, то ты просто свою работу сделал. С такой ерундой ты к императору на прием не попадешь. Зато, если поймал рыцаря, да еще иностранного, да еще с секретным предписанием, то тебе прямая дорога к государю.
— Зачем же мне к государю?
— Вестимо зачем. За наградой. Или челом бить, если повод есть. Или скажешь, что ты рад служить и ничего тебе не надо, тогда он тебе за верность жалование поднимет.
— Ты, воришка, не понимаешь, кто такой император. К нему гусекрадов не водят. И к королю не водят.
— Так отведи меня к начальнику на ступеньку ниже короля. К министру или к принцу, а дальше как он скажет. Я же говорю, что не простой вор, а с секретным предписанием.
Предложение переложить ответственность на принца гефлюгельшталльфюреру понравилось, потому что с подачи принца к нему мог бы заглянуть и сам император, который не так уж часто бывал в Вене, а последний раз заходил посмотреть на птиц в незапамятные времена.
Фредерик настоял, что в отношении всех, кого задерживает неведомая Ласке «Служба Обеспечения», у этой службы исключительное право. Отдал попугая гефлюгельшталльфюреру, который тут же посадил несчастную мокрую птицу себе на левую рукавицу из толстой кожи, как у княжеского сокольничего. Только не весу он, конечно, тяжелого попугая бы не унес, поэтому левая руку поддерживалась еще и перевязью, как у раненых.
Подошел птичник Якоб. На голову попугаю надел колпак, на ногу привязал цепочку. Накрыл теплым плащом и начальника, и птицу.
— Вы пока к себе, мы к себе, — сказал Фредерик, — Встречаемся на тропе для конных прогулок принцев.
13. Глава. Наследный принц Максимилиан и император Карл
«К себе» означало в двухэтажный дом с внутренним двориком около Хофбурга.
— Мессир Фредерик, какую рыбу поймали? — человек в черном балахоне ждал, сидя в кресле сразу у входа.
— Вот его, Мишель, — Фредерик кивнул на мокрого спутника завернутого в плащ.
— Да вы, как я погляжу, ловец человеков, — рассмеялся Мишель.
— Сказал бы я, чего я ловец. Не поверишь, еще и птицу в Дунае поймал.
— Ласка Умной из Московии, — представился Ласка.
— Мишель Нострадамус, доктор медицины и мастер многофакторного прогнозирования, — ответил человек в балахоне.
Поговорить с доктором медицины Фредерик не дал и потащил на второй этаж. Здесь у двери с табличкой «Особый департамент» сидел почти не сонный часовой, который вскочил при виде гостей.
В просторных сенях за дверью гостей встречала скульптурная композиция. Каменный мужик в натуральный рост с испуганным выражением лица. Каменный ландскнехт с тщательно вырезанными буфами и разрезами. Каменный… змей? Существо, похожее на огромную, по плечо человеку, птицу с перепончатыми крылышками, когтистыми лапами и совершенно змеиным хвостом. Длинный хвост статуи сломался, и отломанную половину хвоста приставили на подпорках.
— Это василиск, — на ходу сказал Фредерик, — Если встретишь такого, с гребнем, не смотри в глаза, превратит в камень, как этих. Мне тогда повезло.