Сад Иеронима Босха
Шрифт:
В основном подобные люди вдохновляются таким явлением, как говноистория. Простите меня за этот термин, но иначе нельзя. Так оно и есть — говноистория. Не правда и не истина, а что-то отдельное — мерзкое и неприятное.
Говноисторики копаются в таких вещах, в которые лезть не следует. Они находят сифилис у Наполеона Бонапарта, Христофора Колумба, Максимильяна Робеспьера и других великих людей. Они обнаруживают, что Елизавета I, королева-девственница, спала с кем ни попадя. Они кричат, что Чайковский был гомосексуалистом, а Ницше — сумасшедшим идиотом. Они утверждают, что Жанна д'Арк никогда не существовала, потому что ни один король не принял бы какую-то крестьянку. Они упиваются тем
На самом деле они просто завидуют людям, которые поднимали из пепла государства, открывали новые земли, создавали великую музыку и литературу и словом разрушали города. Единственное своё сходство с этими людьми говноисторики находят в том, что те тоже болели сифилисом.
Целая толпа могилокопателей — так называемых «антистратфордианцев» — образовалась вокруг Уильяма Шекспира. Они готовы приписать авторство шекспировских пьес кому угодно — от Бэкона до Елизаветы I, лишь бы обгадить великого английского драматурга. На самом деле, все эти пьесы и стихи написал Уильям Шекспир из Стратфорда-на-Эйвене — все эти сорок с лишним пьес и сто пятьдесят четыре сонета. А если что-то и не сходится, то какая, к чёрту, разница? Если история выдумала персонажа по имени У. Ш, значит, так ей было угодно. Вот и всё.
Ещё один известный пример — это великий русский писатель Михаил Александрович Шолохов. Какие-то недорезанные уродцы стали копать и обнаружили, что слишком уж молодым был Шолохов, когда написал свой «Тихий Дон». Слишком уж хорошо он знал события того времени, когда сам был ещё неразумным ребёнком. Слишком слабыми были «Донские рассказы», предшествовавшие «Тихому Дону». И началась эпопея. Убогие, похабные статейки о том, что Шолохов — это всего лишь раскрученное имя, что в действительности на него пахала целая кодла литературных негров и так далее. На самом деле всё просто: великий русский писатель М. А. Шолохов написал великий роман «Тихий Дон». В 1965 году он совершенно справедливо получил за него Нобелевскую премию. И всё. Никакие другие факты не заслуживают ни малейшего внимания. Какая разница, что там было на самом деле.
Под такой же пресс попадёт и Джереми Л. Смит. Точно так же доморощенные фанаты истории будут копаться в его грязном белье и находить то, чего не было. Точнее, то, что было, но чего не следует знать о Мессии. Именно поэтому я выложил вам всё. Я написал обо всём, и всё это правда, истина — от первого до последнего слова. Так и было, так и есть. Теперь ни один говноисторик не сможет придумать ничего нового. Всё плохое, что было в жизни Джереми Л. Смита, я вам уже изложил. Он был развратником — пожалуйста. Был сволочью — пожалуйста. Необразованным имбецилом — милости прошу. Любая мерзость на ваш выбор. Из первых уст.
Загвоздка лишь в том, что вы всё равно не поверите ни мне, ни доморощенным говноисторикам. Вы в любом случае будете верить учебникам по смитологии. Потому что их вдалбливают в вас с самого раннего детства. Вы ещё не можете ходить, но уже знаете о Джереми Л. Смите всё. Ещё с трудом выговариваете «мама», но уже знаете слово «Смит». Вы будете верить тому, чему вас научат. Но если вам всё же придётся обратиться к альтернативной истории — то лучше уж прочтите эту книгу, чем «факты», выдуманные лжебиографами.
С этого момента в нашей истории появляются ещё два персонажа.
О первом вы ничего не знаете. Он никогда не упоминался ни в одном учебнике. Никогда не появлялся на публике. Его имя — пустой звук. Он давно уже мёртв, кстати. Но о смерти — позже.
Его зовут Дим Харкли, он британец. Это высокий и полный, но крепкий мужчина, у него длинные светлые волосы, собранные в хвост, а виски начисто выбриты. Он увлекается историческим моделированием и кулинарией, его жену зовут Ирен, и у него есть белый сиамский кот по имени Маркс. Мистер Харкли умеет виртуозно обращаться с оружием. Он с завязанными глазами собирает снайперскую винтовку за считанные секунды. Он без промаха стреляет из пистолета и автомата. Он так ловко владеет ножом, что может дать фору любому морскому пехотинцу. Мистер Харкли служил на границе, а теперь состоит в личной охране Джереми Л. Смита. Не в полку разряженных парадных швейцарцев, а в незаметной службе. Когда Джереми Л. Смит произносит речь, мистер Харкли всегда находится поблизости — на крыше одного из соседних зданий. Помимо него в охране Джереми Л. Смита задействованы ещё двадцать снайперов. Но Харкли знает, что он особенный. Что кроме него никто не справится с охраной Мессии. Обычно он занимает позицию точно напротив Джереми. Оптический прицел его винтовки смотрит Мессии прямо в лоб.
Каждое утро мистер Харкли идёт на службу. Он просыпается в съёмной квартире неподалёку от центра Рима, тихо встаёт, чтобы не разбудить жену, и направляется в ванную. Он тщательно бреется и умывается. Душ он обычно принимает по вечерам, раз в два дня. Затем он облачается в неброскую форму охранной фирмы и выходит из дому. Ирен не просыпается. Маркс провожает мистера Харкли до дверей. Последний садится в свой «Фиат» и направляется в сторону Ватикана. У мистера Харкли есть специальный пропуск, позволяющий въезжать на его территорию на автомобиле.
Далее возможны два варианта развития событий. Если у Джереми Л. Смита не запланировано «выходов в свет», мистер Харкли просто дежурит в комнате охраны. У него нет конкретной работы. Он болтает с коллегами, смотрит телевизор. Но он всегда готов по первому же сигналу покинуть комнату охраны и броситься спасать своего подопечного.
Второй вариант подразумевает, что Джереми Л. Смит будет произносить проповедь или речь. В такие дни мистер Харкли вместе с другими снайперами посещает оружейную и берёт именную винтовку. Далее он проходит инструктаж и заранее, за два с лишним часа до выхода Джереми, занимает свою позицию. Чаще всего она находится напротив Мессии, но бывает и по-другому.
Когда Джереми Л. Смит отправляется в очередное турне, мистер Харкли едет с ним. На выездах ему приходится не просто сидеть в засаде напротив Мессии. В его обязанности также входит поиск оптимального места для поста и внесение предложений по размещению снайперов.
Но сейчас это неважно.
Потому что в тот самый день всё начинается как обычно. Как обычно мистер Дим Харкли поднимается с постели и идёт в ванную. Он смотрит на себя в зеркало. Светлые волосы, крупное, почти безволосое тело, добрые круглые глаза. У него красивая улыбка, он располагает к себе людей. Он смотрит в зеркало и вспоминает свой первый разговор с кардиналом Спирокки.
Кардинал сидит на стуле за письменным столом из морёного дуба. Сбоку, в большом кресле, расположился Папа Римский Бенедикт XX, он же Карло Баньелли. Кроме того, здесь присутствуют ещё два кардинала — Марко Мендоза и Винченцо Мольери. Они сидят в стороне и смотрят в пол. Спирокки буравит взглядом Дима Харкли.
«Вы догадываетесь, мистер Харкли, что от вас требуется?»
Дим качает головой. Нет, он не догадывается. Какие-то дополнительные указания по части безопасности?
«Вы верите в Бога, мистер Харкли? Только прошу вас, ответьте совершенно честно. От вашей честности сейчас зависит ваша карьера. Если вы соврёте, даже сказав, что верите, это не пойдёт вам на пользу».