Сад костей
Шрифт:
— Вы в любой момент можете приехать ко мне.
— Может быть, когда вернется Том? Тогда за одну поездку я навешу вас обоих. — Генри помолчал. — Так скажите же мне. Что вы о нем думаете?
— О Томе?
— Знаете, он ведь хороший жених. Джулия улыбнулась:
— Знаю, Генри.
— А еще он очень разборчив. Я наблюдал за тем, как он менял девушек, и ни одна из них долго не продержалась.
Вы мопга бы стать исключением. Только нужно дать понять, что он вам интересен. Он считает, что это не так.
— Он вам так и сказал?
— Он очень огорчен. Однако Том — человек терпеливый.
— Что ж, он мне нравится.
— Так в чем проблема?
— Возможно, он нравится мне слишком
— Я думаю, из жизни Розы вы извлекли неверный урок.
— А какой же верный?
— Бери, пока можешь! Люби.
— И страдай от последствий. Генри фыркнул:
— Вы знаете, что означают ваши сны? Это послание, Джулия, но вы его так и не поняли. А она бы воспользовалась такой возможностью.
— Не сомневаюсь. Но я не Роза Коннелли. — Джулия вздохнула. — До свидания, Генри.
Джулия еще ни разу не видела Генри таким опрятным. Пока они сидели в директорском кабинете Бостонского
Атенеума, она то и дело поглядывала на него украдкой и поражалась: неужели это тот самый старик Генри из
Мэна, что слоняется по своему скрипучему дому в мешковатых брюках и фланелевых рубашках? Встретившись с ним в бостонском отеле, где он остановился, Джулия рассчитывала увидеть Генри в привычном наряде. Но в гостиничном вестибюле она обнаружила мужчину, одетою в черную тройку, в руках у него была эбонитовая трость с медным набалдашником. Однако Генри сменил не только одежду, но еще и вечно хмурое выражение лица и прямо-таки флиртовал с госпожой Заккарди, директрисой Атенеума.
Да и госпожа Заккарди, которой было лет шестьдесят, тоже с удовольствием заигрывала с ним.
— Не каждый день, господин Пейдж, мы получаем такие значимые пожертвования, — заверила она. — У нас образовалась целая очередь из ученых, жаждущих взглянуть на эти письма. Уже довольно давно не появлялось никаких новых материалов о Холмсе, и мы очень рады, что вы решили пожертвовать их именно нам.
— О, я долго и тщательно обдумывал это, — ответил Генри. — Рассматривал и другие организации. Но, несомненно, самая красивая директриса — в Атенеуме.
Госпожа Заккарди рассмеялась:
— А вам, сэр, нужны новые очки. Впрочем, я обещаю надеть самое сексуальное платье, если вы с Джулией придете сегодня на ужин, организованный нашими попечителями. Я уверена, они будут рады познакомиться с вами.
— Мне бы очень хотелось прийти, — признался Генри. — Но сегодня мой внучатый племянник прилетает домой из
Гонконга. И мы с Джулией собирались пробыть с ним весь вечер.
— Тогда, возможно, в следующем месяце. — Госпожа Заккарди встала. — Благодарю вас еще раз. Лить немногих сынов Бостона почитают так горячо, как Оливера Венделла Холмса. А история, которую он рассказывает в этих письмах… — Директриса застенчиво усмехнулась. — Она настолько горестная, что я немного всплакнула. На свете есть столько преданий, которые нам не суждено узнать, столько голосов, утонувших в веках… Спасибо, что подарили нам историю Розы Коннелли!
Когда Джулия и Генри выходили из директорского кабинета, его трость начала издавать громкое «тук-тук-тук».
Был четверг, и в этот ранний утренний час Атенеум пустовал — они оказались единственными пассажирами в лифте, единственными посетителями, бродившими по вестибюлю, и стук, производимый тростью Генри, эхом оглашал помещение. Когда они миновали выставочный зал, Генри остановился и указал на вывеску с названием текущей экспозиции — «Бостон и трансценденталисты [13] : портреты эпохи».
13
Трансценденталисты — группа американских философов идеалистов и писателей, основавшая в 1836 г. Трансцендентальный клуб. Они критиковали бесчеловечность капитализма с его враждебностью к духовным («трансцендентальным») ценностям. Многие из них активно выступили против рабства в США.
— А ведь это Розина эпоха, — заметал он.
— Хотите взглянуть?
— У нас целый день впереди. Почему бы и нет?
Генри и Джулия вошли в зал. Он был пуст, и можно было подолгу разглядывать каждую картину и литографию.
Они изучили пейзаж 1832 года — вид на Бостонскую пристань с холма Пембертон, и Джулия задумалась: не этот ли вид открывался взору Розы, когда та была жива? Видела ли она эту красивую изгородь на переднем плане и вереницу крыш? Они двинулись дальше, к литографии, изображавшей элегантно одетых дам и господ, которые прогуливались под величественными деревьями на улице Коллонад, и Джулия подумала: а что если Роза тоже ходила под этими деревьями? Они задержались у портретов Теодора Паркера [14] и преподобного Уильяма Чаннинга — Роза наверняка натыкалась на эти лица на улице или мельком видела их в окно. «Вот он, твой мир, Роза, мир, давно канувший в Лету. Как и ты сама».
14
Паркер, Теодор (1810–1860) — один из главных членов Трансцендентального клуба.
Они обошли всю выставку, и вдруг Генри остановился как вкопанный. Врезавшись в него, Джулия почувствовала, как он напрягся.
— Что такое? — спросила она.
А затем подняла взгляд на картину, которую рассматривал Генри, и тоже замерла. Казалось, в выставочном зале, заполненном портретами чужаков, это лицо, близкое им обоим, было совсем не к месту. С картины на них смотрел темноволосый юноша, он стоял у письменного стола, одной рукой опираясь на человеческий череп.
Несмотря на густые бакенбарды, сюртук и замысловато завязанный галстук, модный в его времена, лицо этого человека было удивительно знакомым.
— Бог мой! — поразился Генри. — Да ведь это Том!
Нахмурившись, Джулия пошядела на табличку, которая висела рядом с портретом.
— Художник — Христиан Гуллагер [15] . А кто изображен, не написано.
В вестибюле послышались шаги, и они увидели женщинубиблиотекаря, проходившую мимо выставочного зала.
— Прошу прощения! — крикнул Генри. — Вы что-нибудь знаете об этой картине?
Библиотекарь вошла в зал и с улыбкой взглянула на портрет.
— Она и вправду хороша, верно? — сказала женщина. — Гуллагер был одним из лучших портретистов того времени.
15
Гуллагер, Христиан (1759–1826) — американский художник-портретист датского происхождения. С 1789 г. жил в Бостоне.