Сад костей
Шрифт:
— Ваша точка зрения вполне понятна, — немного помолчав, проговорил Гренвилл.
— Но это ничего не меняет. — Норрис собрался уходить. — Доброго дня, доктор Гренвилл. Похоже, здесь у меня нет будущего.
— Отчего же у вас нет будущего? Разве я выгнал вас из колледжа? Норрис собрался было нажать на дверную ручку, но обернулся.
— Вы сказали, что из-за меня появились неприятности.
— Разумеется, неприятности появились, но я их улажу. Я прекрасно понимаю, что вам пришлось столкнуться с целым рядом неблагоприятных факторов. В отличие от большинства своих коллег вы пришли сюда
На мгновение Норрис потерял дар речи.
— Я… я даже не знаю, как благодарить вас.
— Благодарить меня пока не стоит. Все еще может измениться.
— Вы никогда не пожалеете об этом! Норрис снова потянулся к двери.
— Господин Маршалл, еще один вопрос.
— Да, сэр?
— Когда вы в последний раз видели доктора Берри?
— Доктора Берри? — Совершенно не ожидавший такого вопроса, Норрис озадаченно помолчал. — Вчера вечером.
Он выходил из больницы.
Гренвилл перевел озабоченный взгляд на окно.
— В последний раз я видел его тогда же, — пробормотал декан.
— Хотя существует немало предположений касательно этиологии послеродовой горячки, — говорил доктор
Честер Крауч, — причина ее по-прежнему остается спорной. Этот пагубный недуг отнимает жизнь у женщин в тот самый момент, когда наконец исполняется их самое сокровенное желание, дар материнства… — Он запнулся и в упор уставился на Норриса.
Пока юноша шел по аудитории, за ним наблюдали и все остальные. Нуда, явился печально известный
Потрошитель. Неужели они его боятся? Неужели беспокоятся, что, если он сядет рядом, зло передастся и им?
— Господин Маршалл, отыщите себе место! — велел Крауч.
— Я попытаюсь, сэр.
— Сюда! — Венделл поднялся со своего стула. — Норрис, мы оставили тебе местечко.
Остро ощущая пристальные взгляды, Норрис с трудом протискивался между рядами, мимо молодых людей, которые, казалось, вздрагивали, если он случайно задевал их.
Норрис опустился на стул, стоявший между Венделлом и Чарлзом.
— Спасибо вам, — шепотом поблагодарил он.
— Мы боялись, что ты вообще не придешь, — признался Чарлз. — До тебя наверняка дошли утренние слухи.
Говорят…
— Джентльмены, надеюсь, вы закончили свою беседу? — осведомился Крауч, и Чарлз покраснел. — Итак… Если вы, конечно, позволите мне продолжить… — Крауч откашлялся и снова начал прохаживаться по сцене. — В настоящий момент в нашей родильной палате наблюдается эпидемия, и я опасаюсь, что вскоре появятся новые больные. Так что сегодняшнюю утреннюю лекцию мы посвятим вопросу послеродовой горячки, иначе называемой родильной горячкой. Эта болезнь поражает женщину в самом расцвете юности, как раз в тот момент, когда она обретает истинный смысл жизни. И хотя ребенок может благополучно появиться на свет и прекрасно себя чувствовать, родильнице все равно угрожает опасность.
Недуг может напасть и во время родов, и через несколько часов после них, и даже спустя несколько дней.
Сначала женщина испытывает холод, да такой, что зачастую от ее дрожи сотрясается кровать. Озноб неизбежно сменяется жаром, когда кожа покрывается румянцем, а сердце ускоряет
Крауч сделал паузу. В аудитории повисла гробовая тишина — все внимание было сосредоточено на лекторе.
— Пульс постепенно учащается, — продолжил Крауч. — Ум затуманивается до такой степени, что порой пациентка теряет счет дням и часам, а иногда начинает что-то бессвязно бормотать. Часто возникает неудержимая рвота, невероятно отталкивающего свойства. Дыхание затрудняется. Пульс становится неровным. С этого момента можно применять лишь морфий и вино, так как далее неизбежно следует смерть. — Доктор молча оглядел аудиторию. — В ближайшие несколько месяцев вы сможете сами увидеть больных, ощупать их, ощутить запах.
Некоторые заявляют, что эту инфекцию можно сравнить с оспой. Но если так, то почему она не распространяется на тех, кто ухаживает за больными, и на тех, кто не носит ребенка? Другие говорят, что это миазмы, эпидемическое состояние воздуха. И действительно — чем можно объяснить тот факт, что от этого недуга умирают тысячи женщин во Франции, в Венгрии, в Ангаии? У нас их становится все больше и больше. На последнем собрании Бостонского общества усовершенствования медицины мои коллеги называли тревожные цифры. Один из докторов потерял пять пациенток, практически одну за другой. А я всего за месяц лишился семи.
Наклонившись вперед, Венделл поморщился.
— Бог мой, — пробормотал он. — И в самом деле, эпидемия.
— Болезнь начала страшить пациенток до такой степени, что многие будущие матери по невежеству стараются избегать больницы. Но именно в больнице их ожидают неизмеримо лучшие условия, чем в грязных доходных домах, где нет докторов.
Венделл резко поднялся с места.
— Вопрос, сэр. Вы позволите? Крауч взглянул на студента:
— Да, господин Холмс?
— А в доходных домах случаются такие эпидемии? Среди ирландок из Южного Бостона?
— Пока нет.
— Но многие из них живут в грязи. Недостаточно хорошо питаются, в общем, существуют в ужасных условиях.
Разве при этом они не должны умирать?
— У бедняков иная конституция. Они сделаны из другого теста.
— Я слышал, что женщины, внезапно рожающие на улице или в поле, гораздо реже страдают от горячки. Это тоже из-за того, что они крепче?
— Такова моя теория. В будущем мы еще не раз поговорим об этом. — Крауч замолк, потом продолжил: — А теперь перейдем к анатомической части, которую представит доктор Сьюэлл. Должен с сожалением признать: сегодняшний образец — моя бывшая пациентка, молодая женщина, погибшая от недуга, который я вам только что описал. Я попрошу доктора Сьюэлла сделать анатомическое заключение.