Сад нераскрывшихся цветов
Шрифт:
Всю службу я разглядывал витражи в стеклах Рочестерского собора, которые, казалось, знал уже наизусть. Еще я старался не поднимать глаза, чтобы действительно случайно не встретить никого из знакомых. Но наш город всегда был довольно мал, чтобы случайно с кем-то не пересечься. Через какое-то время я заметил парочку бывших одноклассников из государственной школы. Хорошо, что с одухотворением они глядели в сторону проповедника, а вовсе не в мою. Меня постоянно одолевало искушение достать телефон, но присутствие Норы, для которой служба была очень важна, меня останавливало. К полудню люди начали расходиться, а моя мать вместе с Гидеоном поспешила
– - О, это же Нил! Нил Уэбб!
– - услышал я неподалеку. Меня тут же окружила троица ребят, и в них я узнал бывших школьных приятелей.
– - Это ведь ты!
– - Да, я, -- пришлось заговорить. Из вежливости я улыбнулся им и мысленно вспомнил имена: Сид, Джон и Роб.
– - Рад всех видеть.
– - Говорят, ты теперь учишься в Америке.
– - Нет, -- смущенно покачал головой я на вопрос Джона. Остальные с интересом замерли.
– - Я учусь в школе "Хартвуд", это в пригороде Хартпула, Дарем.
– - Вау, -- восхитился Сид. Он всегда отличался необычайной впечатлительностью.
– - Дорого там учиться?
– - Нет, -- ответил я, почувствовав себя в кои-то веки в центре внимания.
– - Школа не элитная. Обычная, только частная.
– - Может, встретимся как-нибудь. Сходим в пиццерию. Или боулинг?
– - предложил Джон.
– - Ну, завтра например. Пока ты тут.
– - Извините, парни, -- я поднялся со своего места и вежливо отстранился, завидев Нору и Гидеона.
– - Я завтра... Уезжаю. В Нортгемптон. К отцу.
– - У-у...
– - хором протянули ребята, отступая.
– - Рад был всех повидать!
Сердце стучало как бешеное, хотя я старался как можно лучше изобразить спокойствие. Не сказать, что мое рочестерское прошлое было отвратительным, но возвращать его мне не хотелось. И теперь я, раз упомянул о Нортгемптоне, просто обязан навестить отца.
Примечания:
Отсылка к стихотворению Роберта Бернса "В горах мое сердце" ("My heart's in the Highlands").
Глава 24
Эд приехал за мной один, хотя, признаться, я ожидал увидеть рядом с ним молодую жену. Но, нет, все-таки отец побаивался вновь своими действиями или словами сделать из меня водородную бомбу. Едва завидев его хэтчбэк вдалеке, я даже сперва растерялся и засмущался, припоминая, при каких обстоятельствах мы в последний раз расстались. Но теперь себе я диктовал такое утверждение: "Твой отец поступил неправильно, но на его ошибках ты можешь научиться, как делать точно не нужно". Просто принял этот факт как данность, и это заставило немного успокоиться. Тем временем автомобиль остановился у нашего крыльца, и отец посигналил, призывая садиться. Тепло, как раньше, Эда обнять я не смог, а лишь поздоровался, сопроводив слова почти приветливым кивком и резиновой улыбкой. Со ступеней, даже не подходя к машине, бывшему мужу рукой махнула Нора, а затем на прощание сомкнула меня в объятиях и ненадолго приникла к моему лбу губами. От нее пахло как от Гидеона.
– - Садись, пристегивайся, -- вежливо произнес отец, словно мы были едва знакомыми людьми и соблюдали нелепые формальности.
– - Хорошо, конечно, -- ответил я, взглядом пытаясь пробить лобовое стекло. Так далеко ехать. Вместе с ним. Наедине. Хотя насильно никто не заставлял меня звонить и проситься в гости на несколько дней. На такой поступок я толкнул себя сам и теперь не знал, что хуже: мучиться от терзаний или испытать боль от встречи с новой семьей Эда.
Первые полчаса отец всячески пытался завязать разговор: рассказывал о моем брате Джоне, расхваливал Джесс, делился впечатлениями о новой работе. А я сидел, разбухший от волнения, и, не чувствуя боли, рвал заусенцы на пальцах. Взгляд мой скользил по деревьям, которые построились вдоль дороги, будто по команде, но сосредоточиться я не мог, то и дело проваливаясь в свои мысли. Наконец отец заметил это и, усмехнувшись, спросил:
– - Ты меня слушаешь?
Я рассеянно кивнул, пытаясь сделать вид, что так оно и было. Хотя, на самом деле, я отвлекся и думал о другом. Эд был слишком наблюдательным:
– - О ком ты так задумался?
– - Ни о ком, -- до кончиков ушей покраснев, заявил я. И тут же лбом припал к стеклу, пряча глаза.
– - Та девчонка, из-за которой ты подрался. О ней? Да... Знаешь, я в твои годы тоже лупил всяких парней из-за твоей мамы.
– - Я не люблю ничего решать таким способом, -- заверил отца я, -- просто ситуация была безвыходная. И все.
Мои слова вызвали у того снисходительную улыбку. Но останавливаться он не собирался:
– - И как у тебя с ней?
– - Мы друзья, -- отчеканил я и даже сам испугался своего тона. А затем, пытаясь быть мягче, зачем-то сказал: -- Мне нравится другой человек.
– - Тебе, может... совет какой нужен?
– - Эд никак не мог усмирить свои нахлынувшие отцовские чувства.
– - Нет, -- покачал головой я, отказываясь.
– - У нас все хорошо.
Видимо, мой собеседник наконец понял, что разговаривать я не хочу, и остальную часть пути мы провели в полном молчании. Мне даже удалось задремать или, по крайней мере, сделать вид, что я сплю.
Через несколько часов мы наконец-то добрались до пригорода Нортгемптона, и отец с улыбкой на губах заявил, что меня ждет сюрприз. Почему-то мое ассоциативное мышление при упоминании этого слова выдавало сцену выпрыгивания из торта или, как минимум, флажки и шарики, развешенные по всему дому. Я даже не стал ударяться в подробности, а скептически кивнул и вновь начал рассматривать местность из окна автомобиля. Я никогда не был трудным подростком, но в данный момент напоминал себе именно такого.
Вскоре отец остановился и заглушил машину. Я напряженно дернул ручку двери и сквозь щель недоверчиво выглянул на улицу. На крыльце небольшого дома никого не было. Я знал, что свое новое жилище семья Эда арендовала, а вскоре и вовсе все ее члены собирались перебраться куда-нибудь севернее. Я пригладил волосы, по привычке заправил рубашку в брюки и вышел на воздух, дожидаясь отца. Тот не заставил себя ждать, и уже вместе мы поднялись по небольшой лестнице в восемь ступеней. Один этаж, две спальни, гостиная и столовая, совмещенная с кухней. Наш с Норой дом был гораздо больше, хотя в нем мы жили практически вдвоем.