Сад принцессы Сульдрун
Шрифт:
«Но это опасно! Если Казмир узнает, что вы делаете, вам не сносить головы!»
«Дверь в стене почти не видно за лиственницей. А я уж постараюсь, чтобы меня не заметили».
Эйлас выдвинул еще несколько возражений, но не слишком настойчиво. Эйирме не обращала на внимания на его слова — она смотрела вдаль, в сторону леса за лугом: «В лесу, за деревней Глимвод, живут мои старые родители. Отец — дровосек, его изба на отшибе. Иногда, когда у нас полный погреб, я посылаю им немного масла и сыра — их возит на осле мой сын, Коллен. Завтра, по пути на рынок, я принесу вам крестьянские рубахи, шапки, что-нибудь на ноги. Завтра ночью, через час после захода солнца,
«Не знаю, как вас благодарить, — смущенно сказал Эйлас. — По меньшей мере до моего возвращения в Тройсинет. Там я смогу найти способ выразить свою благодарность».
«Не нужно мне никаких благодарностей! Если я смогу вырвать бедняжку Сульдрун из рук проклятого тирана, ее отца, лучшей награды не придумать! Завтра ночью, через час после захода солнца — приходите».
Вернувшись, Эйлас рассказал Сульдрун о приготовлениях кормилицы: «Так что нам, похоже, не придется бродить ночью по закоулкам, натыкаясь на воров и разбойников».
Сульдрун расплакалась: «Верная старая Эйирме! Я так и не успела поблагодарить ее за доброту!»
«Из Тройсинета она получит достойное вознаграждение».
«И все равно нам понадобится золото. Придется навестить мои комнаты в Хайдионе».
«Страшно подумать».
«Ничего страшного. Я проскользну во дворец и тут же вернусь».
Эйлас поднялся на ноги: «Я должен тебя сопровождать — хотя бы до входа в башню».
«Что ж, пойдем вместе».
Эйлас перелез через стену, открыл засов на двери, и Сульдрун вышла к нему. Некоторое время они стояли у стены, оглядываясь и прислушиваясь. В амбразурах Пеньядора, на разных уровнях, мерцали несколько редких огней. На площади Урквиала в сумерках никого не было.
«Пошли!» — сказала Сульдрун и нырнула в подземный переход, выходивший к сводчатой галерее.
Сквозь проемы арок парапета виднелись светящиеся окна домов столицы. Ночь была теплая — от каменных столбов галереи веяло сыростью, а порой и аммиачным душком — там, где кто-то решил опорожнить мочевой пузырь. В оранжерее преобладали запахи цветов и переспелых фруктов. Над ними мрачно высился Хайдион с множеством окон, озаренных дрожащим светом свечей и факелов.
Впереди чернел полуовальный проем — вход в Восточную башню. «Лучше подожди здесь», — прошептала Сульдрун.
«Что, если кто-нибудь придет?»
«Вернись в оранжерею, спрячься», — Сульдрун подняла защелку и толкнула тяжелую, окованную железом дубовую дверь. Дверь со стоном приоткрылась. Сульдрун заглянула в восьмиугольный вестибюль и обернулась к Эйласу: «Я поднимусь…» Из-под сводов галереи послышались приглушенные голоса, отзвуки приближающихся шагов. Сульдрун потянула Эйласа за собой: «Заходи со мной!»
Вдвоем они проскочили через вестибюль, освещенный несколькими толстыми свечами на выступающих из стены подставках. Слева арочный проход выходил в Длинную галерею; впереди лестница вела на верхние этажи.
По всей Длинной галерее было пусто; из бокового помещения для дежурной прислуги доносились отзвуки веселого разговора, переливчатый смех. Сульдрун взяла Эйласа за руку: «Сюда!»
Они взбежали по лестнице и остановились перед дверью апартаментов
Эйлас осмотрел замок и дверь, подергал замок, проверяя прочность скоб: «Здесь мы не пройдем. Слишком прочно заделано».
Сульдрун провела его к другой двери, без замка, на той же лестничной площадке: «Это гостевая спальня для благородных девиц, приезжавших, чтобы составить мне компанию». Сульдрун открыла дверь, прислушалась: ни звука. В воздухе комнаты чувствовался аромат душистых трав и каких-то притираний, с неприятным застоявшимся душком грязной одежды.
«Здесь кто-то ночует, но она ушла развлекаться», — прошептала Сульдрун.
Они подошли к окну. Сульдрун приоткрыла створку: «Тебе придется подождать здесь. Я много раз тут пролезала, когда хотела незаметно сбежать от гувернантки».
Эйлас с сомнением обернулся к двери: «Надеюсь, никто не придет».
«Если кто-нибудь появится, спрячься в платяном сундуке или под кроватью. Я скоро вернусь». Сульдрун выскользнула в окно и пробралась бочком к окну своей спальни по широкому каменному карнизу. Нажав на створку оконной рамы, она открыла ее и спрыгнула с карниза на пол. Здесь пахло только пылью и давним запустением — вызванной дождями сыростью, подсыхавшей в солнечные дни. В воздухе еще чувствовался едва заметный привкус духов — печальное напоминание о былых временах. На глаза принцессы невольно навернулись слезы.
Она подошла к трюмо с ящичками, где хранились ее гребни и другие мелочи. Трюмо покрылось ровным слоем пыли, к нему давно никто не прикасался. Привычным движением Сульдрун открыла потайное отделение. Внутри ее пальцы сразу нащупали украшения и безделушки — самоцветы, золотые и серебряные поделки — то, что ей дарили главным образом приезжие родственники и прочие посетители; ни король Казмир, ни королева Соллас не радовали дочь частыми подарками.
Сульдрун завязала драгоценности в шейный платок. Подходя к окну, она оглянулась, чтобы попрощаться со своей бывшей спальней.
Никогда больше ее нога сюда не ступит — в этом у нее не было никаких сомнений.
Сульдрун вылезла в окно, пробралась по карнизу и вернулась к Эйласу.
Покидая темную комнату, они сначала слегка приоткрыли дверь и выглянули в щель, после чего вышли на тускло освещенную площадку лестницы. Сегодня ночью, как назло, во дворце еще не спали — видимо, приехали какие-то вельможи. Снизу, из восьмиугольного вестибюля, доносились голоса, и теперь молодые люди не могли сразу убежать тем путем, каким пришли. У них часто бились сердца, они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.
Эйлас тихо выругался: «Мы в западне!»
«Нет! — прошептала Сульдрун. — Спустимся по другой лестнице. Не беспокойся, так или иначе мы сбежим. Пошли!» Они побежали на цыпочках по коридору, соединявшему башню с другими помещениями Хайдиона. Так началась игра в прятки, нарушившая все планы и ожидания молодых людей. Они боялись собственных теней, и неоднократно внезапная опасность заставляла их сердца уходить в пятки. Они бегали, стараясь не производить ни звука, то в одну, то в другую сторону по коридорам древнего замка, прячась то в одной, то в другой комнате, отшатываясь и выглядывая из-за углов — из Восточной башни в Зеркальный зал, вверх по винтовой лестнице в старую обсерваторию, по черепичной крыше в гостиную на верхнем этаже, где высокородные любовники назначали тайные свидания, вниз по служебной лестнице в длинный темный коридор вдоль заднего двора, выходивший на галерею для музыкантов над Почетным залом.