Сад земных наслаждений
Шрифт:
В первый же день на носилках в лазарет отправился Профессор, случайно, по неопытности выстрелив себе в спину из лука. За ним, но уже на своих двоих, последовали Конь, Баклажан и Румпельштильцхен: владение мечом им давалось с трудом, посему они, побросав клинки, принялись колошматить друг друга голыми руками, полагая, что цель упражнения – продемонстрировать силу и безмозглое геройство, а не научиться владеть оружием.
И ведь они оказались правы!
Именно этому нас страстно желал научить капитан Поркий, достигший в этом деле заоблачных высот. Поскольку кроме демонстрации силы он почти ничего не умел, то уверенно считал, что только безмозглостью можно побороть хитрого, хладнокровного и расчётливого противника.
Руководствуясь этими соображениями, он поставил себе благородную цель вбить в нас дурь. Как можно глубже и как можно сильнее.
А Конь, Баклажан и Румпельштильцхен заслужили свои первые медали. Такими нелепыми жестами командование пыталось поднять наш боевой дух со дна пропасти уныния.
Солдаты же и без того самостоятельно искали способы скрасить последние дни своих несчастных жизней.
Компрачикос и скоморох тайком сбегали в близлежащую деревню в поисках огненный воды8 или браги. Ушлые крестьяне отказывались продавать им что-либо за те гроши, которые они наскребли совместными усилиями. Только нелюдимая, мерзкого вида старуха, жившая на окраине и слывшая ведьмой, согласилась отдать им бутыль мутной хмельной жидкости.
Чем они расплатились с ней, так доподлинно неизвестно, но вскоре у скомороха стали выпадать волосы, появилась сыпь и гнойничковые воспаления на фоне общего недомогания9. А компрачикос, выпивший бо’льшую часть бутылки, вовсе покрылся волдырями,
Это была наша первая потеря.
Лилипут не был столь искушён в вопросах алкогольных возлияний, но и него были свои интересы в той злосчастной деревне. Об этом всей роте по секрету рассказал Пистиллум, собиравший букет для Лилипута, намеревавшегося тайно преподнести его жене старосты деревни.
И хотя герой-любовник действовал скрытно, спустя неделю дело придали огласке жители деревни, направившие капитану Поркию челобитную:
«Барону Жбанту Жирдобасу Поркию, капитану, командующему третьей ротой седьмого полка тринадцатой королевской армии, от жителей славной деревни Имо10.
Ваше Благородие! Желаем здравствовать Вам и Вашему роду многие века, покуда солнце сияет на небосводе! Я староста Имо, выступая от лица людей, чьи интересы я защищаю, прошу Вас принять меры в отношении вашего подчинённого, осквернившего своим любострастием законопослушных и непорочных граждан деревни.
Будем всеобще признательны, если Вы посадите его в клетку и оградите тем самым от нашего общества, дорожащего своими моральными устоями.
К обвинениям присоединяются жертвы, сиречь нижеподписавшиеся: прачка, доярка, жена кузнеца, сестра гончара, дочь сапожника и мать кровельщика, отец угольщика и коза конюха, жена старосты, дочь старосты старшая, дочь старосты младшая.
Да и сам я. Староста.».
Чуть позже пришло письмо, в котором жена кузнеца, старшая дочь старосты и коза отказывались от своих показаний, поскольку остались весьма довольны случившимся.
А ещё через несколько дней староста заявил, что долг честного человека требует от него сознаться в том, что он сам спровоцировал Лилипута на преступление в отношении себя, потеряв всякий стыд и грязно соблазнив его. Из любопытства.
Но к тому времени злодей-блудодей уже коротал время в клетке, которую, забавы ради, привязали к достаточно крепкой ветви огромного старого дуба.
Добрые сослуживцы то носили своему несчастному товарищу хлеб и воду, то кидались в него камнями. А порой качали его, словно на качелях. Но больше всего Лилипуту доставалось от волков, которые, руководимые голодом, все ночи напролёт пытались вызволить его из заточения.
Некая богатая дама, узнав слухи об этом славном малом, пожелала купить его ради собственных утех, но капитан Поркий наотрез отказался продавать, сказав, что, во-первых, что Лилипут не является его частной собственностью, во-вторых, солдаты Лупанара не продаются, а в третьих, он ему самому нужен.
Дама, разумеется, поняла последнее заявление неправильно, а Лилипут лишился возможности жить красиво до конца своих дней, вместо того, чтобы в скором времени погибнуть на войне.
Первая неделя в лагере казалась бесконечной. Башелье Ангус Аурий11 в назначении командиром нашего взвода увидел долгожданную возможность удовлетворить свою безудержную страсть к унижению.
Многие новобранцы по неопытности не скрывали усталости от изматывающих и бестолковых тренировок, выдумываемых Ангусом Аурием, даже не подозревая, с каким восторгом он воспринимал это. В такие минуты он выказывал свою свирепость и недовольство, хотя ребёнок внутри него, недополучивший в своё время признания взрослых, на время переставал хныкать и злорадно улыбался, видя чужие страдания.
Мы и не чаяли, что в последний день недели окажемся предоставленными самим себе и сможем отдохнуть как физически, так и морально.
В тот прекрасный солнечный день, освободившись от оков страха, стала проявляться тонкая душевная организация некоторых будущих воинов Его Величества.
Нерадивый сын какого-то герцога первую половину дня посвятил поэзии, вслух сочиняя оды своей возлюбленной, которая, по его словам, смиренно ждала его победоносного возвращения. Вторую же половину дня он посвятил занятиям живописью, расположившись с импровизированным мольбертом в месте, откуда открывается самый живописный вид на окрестности. Свои творения нерадивый сын какого-то герцога планировал разместить в большом зале родового замка после своего победоносного возвращения.
Штамен и Пистиллум то лежали, то кувыркались на цветущих полянах, мило беседуя и нежно гладя друг друга сорванными цветами.
Герои роты Конь, Баклажан и Румпельштильцхен, вернувшиеся после излечения, целый день слонялись в поисках приключений, но так ничего не нашли, потому решили убить время возле клетки с Лилипутом.
На исходе дня, счастливые и отдохнувшие, мы разошлись по палаткам без команды к отбою, поскольку капитан Поркий крепко спал с самого утра, проведя предыдущую ночь за обильными возлияниями огненной воды. А гордость Ангуса Аурия требовала от него превзойти подвиг Лилипута, потому он, гарцуя на белом коне, направился в деревушку Имо.