Сад
Шрифт:
— Помогу! — подскочил Лепик.
— Отойди! — закричал Мирон и тянул, тянул рыбину.
Из воды выбросился большой окунь, рванул вбок. Мирон вел его на мелководье.
Оставляли силы старика и, должно быть, на миг расслабил он леску, рыба рванула и ушла. Мирон привалился к стволу дерева и улыбнулся.
— Ушла, — сказал он. — Все. Собирай снасти.
Он поднялся и пошел берегом к деревне. А Лепик собрал снасти, прихватил ведерко с прикормом и поспешил следом. Конь пошагал за Лепиком.
Мирон шел через
На крыльце своего дома сидел старый Сидор и смотрел на Мирона.
Потом повстречалась женщина средних лет, поздоровалась. Мирон остановился и задумался о чем-то, глядя под ноги. Женщина тоже остановилась, жалостливо улыбнулась:
— Не признали, Мирон Афанасьевич?
— Тебя, что ли? — покосился Мирон.
— Ну!
— Отец тромбу вырезал? — спросил Мирон.
— Отца-то моего откуда знаете?
— Ты же из Ковалева?
— Ну да. За Михаила Жука вышла.
— Знаю. Про отца спрашиваю.
— Сделал он операцию.
— А как твои сестры?
— Сестра у меня. Одна.
— А Галина? Хоть приемная, а сестра.
— Галина-то? В городе теперь. Двое детей. А у Нины мужа нет.
— Ничего, найдет. Ты вот что, Анна. Мальца береги своего. Толковый парнишка Сашок твой…
— Спасибо, — поклонилась женщина.
Мирон пошел дальше. Лепик шел рядом, крутнул головой:
— Чудно!
Мирон даже не посмотрел на него, занятый думой.
— Каждого сопляка по имени помнишь, дядька Мирон. Да кто его родители, кто дед и прадед, знаешь. Что у тебя за голова, дядька Мирон?
— Не суетись, — недовольно проворчал Мирон.
На крыльце он остановился, поглядел на деревню и шагнул в дверь. В хате позволил Лепику раздеть себя, лег в постель. Лепик прикрыл одеялом.
— Слушай, — сказал Мирон. — Напиши им. Всем поименно… Кубику, Мысе, Клопику, Гусаку… Найди адреса. Напиши каждому, что сад остался. Коли он нужен им, сад-то, пусть приедут, обновят. Коли он нужен им, сад-то, он будет. Детям накажут обновлять. Дети своим детям накажут. И так навсегда, на веки вечные. Понял ты меня, Лепик?
— Понял, батька.
— Ну и ладно. — Мирон вздохнул, говорить ему было тяжело. Посмотрел на Лепика, улыбнулся мягко: — Иди, не мешай. — И отвел взгляд.
В осенний ненастный день среди пней, что остались от сада, к длинному зданию казарменного типа, в котором еще недавно хозяйничали немцы, шел подбористый и ладный Мирон, в шинели, но без знаков различия. Рядом с ним шагали городского типа миловидная женщина в строгом костюме и средних лет плотный мужчина.
На дворе было пусто, и только у склада стоял какой-то человек, с колесом от телеги в руках. Мирон сперва мельком глянул па него, но что-то обеспокоило его и он пригляделся.
Это был Сидор.
— Подождите, — бросил Мирон и оставил спутников у крыльца, а сам направился к Сидору.
— Гляжу, гадаю — ты, не ты, — миролюбиво и без страха в голосе сказал Сидор. — Ну, здорово, Мирон!
— Почему здесь?
— Детдомом командую… Ну, кладовщик, значит.
— Пристроился, как в войну…
— Забыл мою телку, моих курей, бульбу?.. Плохо, Мирон. А я ведь тоже фронтовик.
— Осмелел в конце войны?
— Не все такие герои, как ты.
— Почему не в колхозе?
— И тут тоже кому-то надо работать, Мирон. Про колхозника песни поют, а у него в животе урчит. Уж лучше наоборот…
— Язык-то не распускай!
— А то неправду говорю?
Мирон отрицать не мог, только желваками задвигал, глаза сощурил и бросил:
— Ладно, поговорим.
Он пошел к зданию, а Сидор принялся ладить колесо к телеге.
Трое прошли в комнату, в которой впритык, одна к одной, стояло около двадцати кроватей. Многие пустовали. На трех, свернувшись, спали дети. В дальнем углу четверо ребят резались в карты. Густо висел табачный дым. На полу в двух шагах от вошедших стоял помятый таз, и в него с потолка часто капало. От сырости стены были в пятнах.
— Здорово, гвардейцы! — приветствовал нарочито бодро Мирон.
Ему никто не ответил.
Мирон переглянулся с пришедшим с ним мужчиной. Тот развел руками. Мирон сказал ему:
— Михаил Иванович, отберите карты.
Михаил Иванович несогласно помотал головой и объяснил:
— Изобьют.
— А ну, встать! — рявкнул Мирон.
— Дядя очень голосистый, — пробормотал один из игроков.
— Граммофон, — лениво заметил другой.
— Вот и окрестили, — вздохнул Михаил Иванович. — Поздравляю. А я — Квадрат.
И это вывело из терпения Мирона, он рванулся к игрокам, схватил карты и стал рвать. Игроки вскочили.
— Ты кто такой?
— А ну, отдай!
Один из лежавших на кровати недовольно высунул голову из-под одеяла и вдруг вскочил:
— Мирон Афанасьевич! — Это был Лепик. — Дядька Мирон!
— Лепик! Леня! — обрадовался и прижал к себе мальчика Мнрон. — Живой! Друг ты мой партизанский…
— Я ждал тебя, дядька Мирон! Я так ждал… Возьми меня отсюда, с тобой хочу…
— Так я ж директор детдома… Понял?
Он отстранил от себя мальчика, усадил на кровать, выпрямился и строго окинул взглядом притихших детдомовцев.
— Почему не в школе?
— А пошли вы со своей школой! — отмахнулся кучерявый парень.
— Не пойдете?
— Зиму покантуемся, а там…
— Не пойдешь, на плечах отнесу, — сказал Мирон кучерявому. — Как тебя зовут?
— Кубик Вася.
— Будешь ты учиться, Вася. И все будете. По одному таскать буду… пока жилы не лопнут.
— Согласен, — сказал Вася, — нагнись, дядя…