Сад
Шрифт:
Посреди стола яйцо и плошка с водой. Яйцо покачивается туда-сюда, клонится в сторону плошки. Линней делает поползновение подойти ближе, выяснить, в чем тут дело, но садовник удерживает его, тронув за плечо:
— Погоди.
Яйцо покачивается.
— Андерс меня научил. Выдуваешь из яйца содержимое. Запускаешь внутрь обыкновенную пиявку Затыкаешь дырочку белым воском. А рядом ставишь плошку с водой.
Линней медлит. Раздосадованный.
— Кто
— Андерс? Просто мальчонка.
Время от времени Линней получает большие посылки. Почтарь доставляет коробки, содержащие якобы диковинные растения, которые на поверку нередко оказываются топорными фальшивками. Линней держит ухо востро. Ему известна история о странном вюрцбургском камне с удивительно красивым оттиском ископаемой лягушки — камне, который знаменитый профессор Берингер описал в велеречивых статьях, каковые с гневом, стыдом и скорбью предал огню, когда обнаружилось, что фальшивый камень в шутку изготовили его собственные студенты.
Порой являются и посетители, обычно и впрямь странноватые. Обязанность садовника — их отваживать. И он с ними разговаривает. Порой слишком долго и недостаточно решительно, как полагает Линней. Иной раз он даже подозревает, что сам садовник и заманил их в сад. Бесконечная вереница лекарей-самоучек, торговцев благовониями и мазями, бродяг, праздношатающихся, колдунов, знахарей и знахарок — все как один шагают по тракту, через поля в Хаммарбю.
Линней отчетливо видит их из своего окна. Однако ночью он видит не так отчетливо. И ему мнится, будто они стоят, прижавшись лицом к стеклу заглядывают внутрь. Точь-в-точь чудища, какими пугали его родители, чтобы он не выходил ночью на улицу.
Апрельское утро, четверг. Сыр и масло. Но работник почему-то бледен, падает с козел, сильно ушибается.
— Некоторые болезни, — говорит Линней, — вызваны слабостью фибров, а некоторые — напряженностью оных.
Работник стонет.
— Напряженные фибры можно размягчить маслянистым лекарством. Слабые фибры можно подтянуть терпким средством и укрепить горьким.
Возница с садовником заносят работника в дом.
— Есть также болезни, возникающие от телесных соков, от их характера или смешения. Кислый характер устраняется сухим лекарством и закрепляется горьким.
Работник лежит совершенно неподвижно, пустой взгляд устремлен в пространство.
— В нашем теле, — продолжает Линней, — имеется вдобавок малоизученный подвижный элемент в спинном и головном мозге, откуда ко всем частям организма идут чувствительные нервы. Когда этот элемент поврежден, всё зависит в первую очередь от диеты, которая слагается издыхания, принимаемой пищи, движения, сна, выделений и движений души.
Внезапно работника рвет, и он совсем теряет сознание. Возница и садовник в большой тревоге.
К вечеру работник приходит в себя, и они с возницей отъезжают в Лёвсту.
Линней в саду, при нем лупа, препаровальная игла, острый ботанический нож, карандаш, специальный цилиндр для сбора растений и коробка энтомологических булавок. Одет он в просторную рубаху и широкие штаны наподобие матросских.
Садовнику очень любопытно, что это за книга, с которой Линней ходит повсюду. А это «The Gardener’s Dictionary» [4] Филипа Миллера, садовника и первого ботаника в Аптекарском огороде Челси.
4
«Лексикон
Маленький томик в осьмушку листа, который сподручно носить с собою, работая в саду.
Садовник хочет заглянуть в книгу и пробует подойти к Линнею. Но тот, отвернувшись, шагает прочь по дорожке и кричит громким голосом:
— Тут речь не о кухонных травах и не о декоративных растениях! Эта книга не для простых садовников, а для ботаников!
Линней рассказал другу Артеди об амстердамском аптекаре по имени Себа. О его единственной в своем роде Кунсткамере, обширной, вызывающем всеобщее восхищение, о его слепой вере в пресловутую семиглавую гидру, вывезенную Кёнигсмарком [5] из Праги, а ныне принадлежащую Гамбургскому бургомистру.
5
Кёнигсмарк Ханс Кристоф (1600–1663) — граф, шведски и генерал, взятием Праги в 1648 г. закончивший Тридцатилетнюю войну.
— Говоря по правде, — заметил Линней, — искусственное туловище с каркасом из тонких гнутых деревянных реек, набитое холщовыми тряпками, сверху его обтянули змеиной кожей и снабдили ласочьимп головами, что можно увидеть по зубам оной гидры.
Линней подтрунивал над своим членством — пол именем Диоскорида II [6] — в естественно-историческом обществе аптекаря Себы, именуемом Academia Leopoldino-Carolina Naturae Curiosorum [7] .
6
Линней позаимствовал имя римского врача I в. Педания Диоскорида.
7
Леопольдино-каролинская академия природных диковин (лат.).
23 мая. Линнеев день рождения. Коли уж выпало тебе быть Линнеем, то и будь им. Но Линнею страшновато.
Чего он страшится?
Того, что, выйдя в сад, обнаружит, что никакого сада там нет.
Что, заглянув в свои стеклянные витрины, обнаружит, что ни коллекций, ни витрин больше нет.
Вот чего он страшится.
Что двадцать восемь учеников исчезнут. Что исчезнут брат и сестры.
Стремясь сохранить свой сад, он ежедневно туда наведывается. Придумывает себе дело. Хоть самое простенькое. К примеру, полить из зеленой лейки определенное растение. Удалить несколько побегов какого-нибудь куста, чтобы он не слишком разрастался. Выполоть пырей.
Процедура эта больше светская, нежели сакральная. В отличие от целого ряда учеников и иных визитеров Линней не воспринимает каждодневную работу в саду как своего рода акт творения. Для него это скорее попечительство. Или, точнее сказать, с тех пор как Господь отошел от творения, оно, по всем вероятиям, приняло форму попечительства, каковое порой исполнял человек.
Оттого-то он не перестает выходить в сад и окружать его своими заботами. Думает, что, если не выйдет в сад, тот зачахнет и исчезнет.