Садовник Любви
Шрифт:
— Я не могу рисковать. Так легко привыкнуть… ко всему этому. — Он покачал головой. — Знаю, тебе кажется это глупым. Но там, где я родился, преуспевают только сильнейшие. — Он вздрогнул, с выражением страха и отвращения. — Это ужасное место, Эрриэнжел. Мне нельзя возвращаться. Я не буду подвергать опасности свою нынешнюю возможность вырваться оттуда. — Его лицо смягчилось. — Я уже ввязался в авантюру, влюбившись в тебя, и вообще приходя сюда. Мне придется настоять на том, чтобы мы встречались в моем жилблоке. Конечно, я понимаю, что хочу от тебя слишком
Затем он ушёл.
Идиот, подумала Эрриэнжел с нежностью. Гэрсо-Яо оказался чрезвычайно интересным, совершенно не похожим на прочих её друзей. Будто она влюбилась в инопланетянина. Он рассказывал ей странные истории о своём ненормальном детстве в коридорах войграда, пел незнакомые песни сладкозвучным тенором; со своим ненаигранным энтузиазмом и непроизвольным выражением чувств был таким возбуждающим в постели…
Эрриэнжел ощутила приятное удивление от собственной смелости в выборе столь необычного любовника.
— Ты редкость, — прошептала она, в той же мере обращаясь к себе, что и к Гэрсо-Яо.
Мэмфис размножил её воспоминания на независимые потоки, и промотал реальные события на месяц вперёд. По всем показателям, приближалась главная точка бифуркации; панель управления мнемозондом сверкала предупреждениями.
Он посмотрел, как Эрриэнжел жалуется своей подруге.
— Да что с ним такое?
— Боится, что должен будет вернуться туда, откуда появился. Разве он не рассказывал про войград?
Внешне Лоялуиз казалась совершенно безразличной к проблемам влюбленной парочки. Но, наблюдая эту сцену со стороны, Мэмфис заметил под маской снисходительности лёгкую зависть: опять Эрриэнжел выпендрилась, первой поставив эксперимент с этим старомодным чувством, любовью.
— Так как мне поступить?
Лоялуиз пожала плечами.
— Он страшится нищеты, верно? Сделай вклад на его имя, чтобы его жизнь всегда была обеспеченной, независимо от того, как обернётся его обучение.
Эрриэнжел заулыбалась.
— Конечно! Почему я сама об этом не подумала?
— Потому что ты плаваешь в богатстве, как рыба в воде, и не замечаешь, что тебя окружает. Для тебя это естественно, как воздух, которым дышишь.
Прошло несколько дней. Эрриэнжел и Гэрсо-Яо делили на мятых простынях фужер сладкого белого вина.
— У меня есть сюрприз, — сказал она, отставив бокал в сторону, и достала миниатюрный датафон с прикроватной тумбочки. — Вот.
С упрямым выражением на лице, он осторожно взял устройство.
— Я не могу принять это, Эрриэнжел.
— Да не гаджет, дурачок. Смотри!
Она коснулась пластинки датафона, и экран засветился подробностями сделанного ему дара.
Его глаза расширились, рот раскрылся в изумлении.
— Теперь ты тоже богат, и тебе никогда не придётся вернуться в войград, чтобы ни случилось! Разве это не чудесно?
Он молча посмотрел на неё снизу вверх. Его реакция не очень понравилась Эрриэнжел.
Вернулся Тэфилис.
— О, да, — произнес он поверх плеча брата. — Её первая большая ошибка… Но не случись это сейчас, она нашла бы другой способ все испортить. Я знаю таких; она одна из моих.
— Не в этот раз, — уверенно сказал Мэмфис, и, в поиске подтверждения своей правоты, ускоренно прокрутил закат её первого романа.
Гэрсо-Яо попытался вернуть деньги, но Эрриэнжел оказалась достаточно сообразительной, чтобы сделать передачу средств необратимой, а основную сумму неприкосновенной.
Поначалу её радовало, как Гэрсо-Яо принял перемену судьбы. Он принялся щедро тратить на благотворительность, на вычурные подарки для неё, на развлечения для новых друзей. Тем более что его доходы казались ему просто огромными.
Но затем новоявленный богач медленно пришёл к пониманию того, что те мотивы, которые ранее составляли стержень его существования, стали неуместны.
И Гэрсо-Яо изменился в очень странного молодого человека.
Конечно, он бросил школу. Его досугом стали эксперименты с самыми модными и дорогими пороками: псевдосмертью, зверятничеством и другими. Подобные чипы позволяли напрямую стимулировать центры удовольствия или испытать необычные ощущения. Он снял апартаменты в квартале Бо’эма, который облюбовали представители авангардного искусства и их прихлебатели; начал одеваться в потрясающе экстравагантном и безвкусном стиле. Все своё тело он покрыл мрачными татуировками — кричащие лица, расчленённая плоть, орудия пыток — так, что Эрриэнжел почувствовала растущее нежелание брать его в постель. Постепенно её интерес к нему таял, и Гэрсо-Яо превращался в помеху.
Единственное, что сохранилось неизменным, это его сильная привязанность к Эрриэнжел. Когда она отказалась видеться с ним, сменила школу и статус его доступа в дом, он завершил свою несуразность финальным актом.
Однажды ночью дружки нашли его висящим на шёлковом шнуре, снаружи бронированного порта её жилища. Она уезжала на несколько дней, и тем самым оказалась избавлена от вида его раздутого, черного лица.
Какое-то время её мелодраматичная печаль была безмерна, но затем Гэрсо-Яо превратился в слегка грустное, романтическое воспоминание.
— Холодная, — констатировал Тэфилис.
— Она была так юна, — устало сказал Мэмфис.
— Конечно.
Лоялуиз пожала плечами.
— Он страшится нищеты, верно? Сделай вклад на его имя, чтобы его жизнь всегда была обеспеченной, независимо от того, как обернётся его обучение.
Внезапно Эрриэнжел почувствовала искажение в восприятии, какое-то смещения. Она потёрла виски, и это ощущение пропало.
— Что? — спросила она.
— Дарственная. Тогда деньги не встанут между вами.