В соседнем доме хоронили старика.Три человека рядом, у подъездао нём печалились. Один издалекаприехал, видимо – следы от переездана нём остались. Пыль всегда есть пыль,как ни отряхивай… Старик в простой рубахе,без пиджака, лежал. Должно быть, былон не сторонник – что ему от прахахорошей ткани. Голая Душа —всё, что осталось, да вот эти троеу дома, где он прожил неспешапочти что век и даже был героемочередной неназванной войны.Как назовут потом – другое дело.Он отдал всё для маленькой страны,которую любил так неумелои так
по-детски. И она сполнаему отвесила – квартирой в этом доме,где всё и кончилось. И даже не виднауже луна в его дверном проёме…Поспешно гроб поставили в авто.И эти трое, примостившись рядом,и четверо, как будто бы в пальто,закутались в железную ограду.Сентябрь 26 2012 г.
«Я отправил обратно тебе твои письма. Прочти…»
Я отправил обратно тебе твои письма. Прочтикак-нибудь на досуге, что ты написала когда-то,разметав по странице полжизни, где, как ни крути,в каждой строчке – один, я один был во всём виноватым.Я теперь на другом континенте, но даже сюдаиногда долетают слова в полосатом конверте,что опять я во всём виноват, что сплошная бедаот того, что рассталась со мной на другом континенте,где сплошные ковбои и мысли, как счётчик в такси —чик-чирик – новый цент опрокинулся в чью-то копилку,но не скажешь водителю лихо, как дома – Вези! —всё равно не поймёт – он с другой части света. В обнимкув пресловутом кафе, допивая разбавленный ром,с новым boy`ем, прочти свои письма, как раньше – на памятьи, наверно, сожги, оставляя багаж за бортом,как ненужную кладь на таможне, что не пропустили.Сентябрь 27 2012 г.
Сентябрь
Если мне доведётся испить эту чашу до дна… —дописать бы строку и сказать предпоследнее слово,не лишившись рассудка, или, как в просторечьи – ума,направляясь туда, где для встречи давно всё готово…Может быть, в тех краях, повезёт, и я встречу того,кто мне так нашептал, кто отвесил мне полною меройна короткую жизнь, чтобы было, как в старом кино,где прибытие поезда тонет в натянутых нервах,ожидающих чуда, как в вымысле белых страниц,что до первого росчерка ручки живут ожиданьем,или даже предчувствием, что среди множества лицвдруг найдётся одно и прервётся бумаги молчанье.Может быть, когда кончится осень, и выпадет снег,я успею ещё расписаться на белых снежинкахчёрной веткой, упавшей под ноги… Как короток век! —и особенно осенью в жёлто-зелёных картинках.Сентябрь 28 2012 г.
«Когда в огне сгорает ветка ели —…»
Когда в огне сгорает ветка ели —остаток новогодней жизни – утром,соседи, выспавшись, качают на качеляхсвоих детей, ворча ежеминутнона время суток – слишком, слишком рано.В огне иголки плавятся как будто.Смола вчера на краешек диванастекала с ёлки, застывая мутнойслезой на память. И остаток ночиона смотрела на огни на ёлке,что утром выгорают между прочими высыхают, как в огне иголки…Сентябрь 28 2012 г.
«Ночью, когда почти что сойти с ума…»
Ночью, когда почти что сойти с умаот тишины, зарываюсь лицом в подушку,теребя простыню, оставшуюся без тебя,как холодное зеркало трогаю. Ночь в душузаползает сумрак, стекаясь по всем углам,как вода из крана, как вымысел – той же ночью,доводя до абсурда возможность сойти с ума…Только ночью жизнь оказывается короче.Сентябрь 30 2012 г.
«О, бессчётный гербарий, спрятавшийся в лесу!»
О, бессчётный гербарий, спрятавшийся в лесу!Только осень знает, как короток век у листьев,только ветер знает, куда их потом снесутна поживу земле холодной, но в этом смыслечеловек сгодится не хуже, чем вся листва —на прокорм цветочкам и прочим банальным мыслямо величии замысла… И выцветшая травадополняет пейзаж, готовый расстаться с жизньюв середине осени. Капает мелкий дождь,размывая картину, как кисточкой по бумаге.И раскисшим утром уже никуда не дойдёшь,добавляя к дождинкам ещё и солёной влаги.Октябрь 2 2012 г.
Как будто осень…
Вместо осени – как бы опять продолжение лета.Будто пальцами кто-то цепляется за подоконник,покидая квартиру до срока. Дымит сигарета,как листва за забором, что жжёт похмелившийся дворник.Как бы время уже холодов, но природа покудане спешит расставаться с теплом, как с любимым подруга.Если прав был синоптик, вопя про возможное чудо,то, возможно, ещё не замёрзнет под снегом округа.И успеют ещё переехать все птицы подальше,где тепло календарное и не зависит от чудаили той болтовни, о которой написано раньше…Солнце греет. Синоптик вопит про движение круга.Октябрь 3 2012 г.
«Ночью в городе тихо, как будто бы в рот воды…»
Ночью в городе тихо, как будто бы в рот воды…Звук, едва появившись, сползает на дно канала,где среди жизни стираются все следы,как в холодном зеркале, ночью под покрывалом.И ночное зеркало чёрной, как смоль, водызаполняет улица – минус квадраты оконс их попыткой выжить и избежать беды.И спасение где-то рядом, но как-то боком.И вода сползает безмолвно к твоим ногампо холодному камню, стараясь его разрушить,добавляя жизни глухим ко всему ночам…Отдавая должное только бессмертным душам.Октябрь 4 2012 г.
«Вот и осень кончается. Снова безденежье. Ветер…»
Вот и осень кончается. Снова безденежье. Ветернаполняет карманы холодным шуршаньем листьевс облетевших деревьев. В ближайшее время не светитничего от издателя – жизнь коротка в этом смысле.И подруга шепчет, что больше ко мне ни шагу,ни полшага даже. «Не в этой, – сказала, – жизни»…Я курю на диване, в который, как в землю, лягу,но со сроком как-то тянет пока Всевышний.И отсюда все мысли о воле, о лучшей доле,о небесном царстве с кисельными берегами…Но пока бумага терпит мою историю,я курю на диване, и дым в потолок кругами.И покуда осень ещё не совсем остыла,залетая в окно остатками чахлых листьев,вспоминаю лето с подругой, что так любила,а теперь осталась лишь тенью в бредовых мыслях.Я сижу на диване, глотаю осенний воздух.Облака качаются вместе с забором веток.Наслаждаюсь жизнью, что выдана мне, как пропускбез конечной даты, но, видимо, есть она где-то…Октябрь 5 2012 г.
«На вокзале пусто. Дремлющий полицейский…»
На вокзале пусто. Дремлющий полицейскийвыпускает пар – нежарко в безлюдном зале.Отражение в мутном стекле семействанапоминает о том, что не все сбежалив тёплые страны. В билетной кассеза отсутствием мест – только пыльный островиз рекламных листовок. К бумажной массебольше злобы и ненависти, чем вопросов.Никуда не уехать. Остаётся торчать с семействомв полутёмном зале, согревая своим дыханьемколоннаду вокзала с дремлющим полицейским,наслаждаясь ненужным уже расписаньем.Октябрь 6 2012 г.