Сады Луны

Эриксон Стивен

– Хорошо! – рявкнул Мурильо. – Придержи свой язык и поехали!

Крупп коротко кивнул в ответ на это мудрое решение.

Час спустя, когда на холмы стали опускаться сумерки, а запад окрасился цветами умирающего солнца, Мурильо вздрогнул и бросил на Круппа яростный взгляд, впечатление от которого пропало впустую из-за освещения.

– Проклятье на его голову! – пробурчал он. – Я говорил, что не позволю ему отвлечь себя. А что первое он сделал? Отвлек меня!

– Мурильо что-то там бормочет? – поинтересовался Крупп.

Мурильо потер лоб.

– У меня начинается головокруженье, – сказал он. – Давай сделаем привал. В любом случае Крокус с

девчонкой не поедут в Даруджистан раньше завтрашнего дня. Я не думаю, что он подвергается опасности на дороге, мы нагоним его завтра, еще до заката. А днем уже все будет хорошо, он же будет уже с Маммотом, так?

– Крупп согласен с тобой, он тоже устал. Конечно, мы найдем место для привала, Мурильо соорудит небольшой костер, наверное, и приготовит ужин, пока Крупп будет обдумывать различные жизненно важные вещи.

– Чудесно, – вздохнул Мурильо. – Просто чудесно.

Только через пару дней после его общения с Тисте Анди и событий, связанных с мечом Сына Тьмы, до Парана дошло, что Рейк не признал в нем солдата Малазанской империи. Иначе он был бы уже мертв. Похоже, что он счастливец. Убийца в Засеке промахнулся, Сын Тьмы спас его из пастей Гончих, а потом сам позволил уйти. Было ли здесь чье-то вмешательство? Опонны, конечно, хотя Паран и не сомневался, что Рейк был здесь прав.

Значит, его везение в его мече? Интересно, эти милости судьбы, отмечали ли они какие-то поворотные моменты, моменты, в которые ему воздавалось за то, что он пощадил кого-нибудь? На это он не надеялся.

Он больше не был с империей. Он и так слишком долго шел по дороге, полной крови и предательства.

Никогда больше это не повторится. Единственное, что стояло еще перед ним – спасение Вискиджака и его отряда. Если это удастся, не жалко будет и умереть.

Оставалось что-то, что было за пределами жизни человека, высшая справедливость, она существовала за пределами человеческого разума, за пределами возможностей богов и богинь, окончательная и безукоризненная. На этом настаивали некоторые философы, чьи труды Паран изучал в молодости в столице Малазанской империи, Унте, но тогда это казалось ему бредом. Нравственность не относительна, заявляли они, она не меняется в зависимости от желаний человека. Нет, они считали, что нравственность абсолютна для любого, это естественный закон, который идет не от животного начала и не от высот человеческого духа, он – нечто особое, он сам по себе.

«Еще одна попытка достичь абсолюта». Паран сгорбился и замер в седле. Он не отрывал взгляда от дороги, вьющейся перед ним среди невысоких округлых холмов. Он вспомнил споры с адъюнктом Лорн на эту тему в те времена, когда его еще не подчинил себе внешний мир. «Еще одна попытка достичь абсолюта», – сказала она, голосом жестким и циничным, и поставила точку в их споре также резко, как и всадила кинжал в залитый вином стол, разделявший их.

Когда Паран услышал такие слова от женщины, которая была не старше его, он решил, да и сейчас думал так же, что ее точка зрения была не больше, чем защитная окраска, маска, скопированная у императрицы Лейсин. Право на нее было у Лейсин, а у Лорн – нет. По крайней мере, Паран так считал. Если у кого-то и было право на усталый цинизм, так у императрицы Малазанской империи.

На самом деле, адъюнкту удалось стать копией Лейсин. Но какой ценой? Он лишь один раз видел молодую женщину, выглянувшую из-под натянутой маски. Тогда перед ними была дорога, сплошь усеянная трупами солдат, и им пришлось ехать по ней. На какой-то единственный момент

перед ним оказалась бледная испуганная девочка. Он не мог вспомнить, что заставило ее снова надеть маску, возможно, он сказал что-нибудь, бросил какое-нибудь замечание опытного воина...

Паран глубоко вздохнул. «Слишком много сожалений. Упущенные возможности: с каждой из них мы теряем частицу человечности и все глубже погружаемся в кошмар, созданный силами вокруг нас».

Неужели его жизнь нельзя исправить? Он жаждал получить ответ на этот вопрос.

Его внимание привлекло какое-то движение на юге, вместе с которым раздался раскат грома, взметнувший пыль с земли. Он встал на стременах. Перед ним поднималась стена пыли. Он развернул коня на запад и пустил его в галоп. Через мгновение он остановился. Занавес из пыли по-прежнему висел на том же месте. Ругаясь, он стал взбираться на ближайший холм. Пыль. Пыль со всех сторон. «Гроза? Нет, громыхает через равные промежутки». Он спустился с холма и опять остановился, не зная, что делать. Стена пыли увеличивалась, она уже заслонила холм, перед которым он стоял. Громовые раскаты усиливались. Паран вгляделся в пыль. Там, внутри, шевелились огромные клубы, они расползались в разные стороны, окружая его. Через секунду он был внутри пылевого облака.

Бедерины. Он слышал сказки об огромных существах, двигающихся по равнинам стадами по миллиону голов. Со всех сторон Паран только и видел, что горбатые красно-бурые спины припорошенных пылью животных. Ему некуда было направить лошадь, ни единого безопасного островка. Паран откинулся в седле и стал ждать.

Что-то сверкнуло слева от него, небольшое, у самой земли. Капитан развернулся как раз в тот момент, когда нечто тяжелое ударило его справа, зацепило и потащило с седла. Паран с проклятьями тяжело приземлился в пыль, схватившись с кем-то, у кого были ловкие руки и растрепанные черные волосы. Он подтянул колени к довольно-таки обширному животу. Нападающий перекатился на бок, пытаясь ухватить его. Паран встал на ноги и обнаружил рядом с собой мальчишку в татуировках. Он подскочил к капитану.

Паран отступил на шаг в сторону и ударил его по голове. Нападающий растянулся без сознания.

Со всех сторон послышались пронзительные крики. Бедерины небольшими группами расходились в разные стороны. Их фигуры нарастали, приближаясь к месту, где стоял капитан. Рхиви. Заклятые враги империи, идущие на север, чтобы соединиться с Каладаном Брудом и малиновой гвардией.

Двое воинов подбежали к мальчишке, они ухватили его за руки и утащили.

Стадо приостановило свой бег.

Появился еще один воин и неспешно направился к Парану. Его запыленное лицо было раскрашено в черный и красный цвета. Полосы шли от скул вниз, к подбородку, потом поднимались и огибали рот. На его плечах лежала шкура бедерина. Остановившись на расстоянии вытянутой руки от капитана, воин выбросил вперед руку и схватил Удачу. Паран отбил его руку. Рхиви улыбнулся, шагнул назад и издал громкое, на высокой ноте, улюлюканье.

Сзади стали подъезжать на бедеринах другие воины. У них у всех в одной руке было копье, а другой они опирались на спины животных. Огромные животные обращали на воинов на своих спинах не больше внимания, чем на птиц.

Двое Рхиви, что утащили мальчишку, теперь вернулись, они подошли к воину с разрисованным лицом, он сказал что-то тому, что был слева от него. Человек рванулся вперед. Прежде чем капитан смог отреагировать, он перешел в наступление, подставив капитану ногу и одновременно ударив его в грудь плечом.