Сады Виверны
Шрифт:
Майское солнце становилось все жарче, и в поисках тени я забрел в небольшую рощу, отделявшую стройплощадку от небольшого домика под черепичной крышей.
Пройдя через рощицу, я остановился, пораженный открывшимся зрелищем.
Посреди маленькой лужайки – в нескольких шагах от меня – стояло существо, опиравшееся на палку и взиравшее на меня исподлобья. Иначе у него не могло и получиться, поскольку лоб его съезжал на нос и раздавался в стороны, напоминая козырек. Через мгновение я понял, что это женщина, через два мгновения до меня дошло, что она молода. И, судя по одежде, принадлежит к знати.
Согбенная, кривобокая, горбатая, с руками необыкновенной длины и огромным ртом, она попыталась улыбнуться, но напугала меня еще больше.
В этот миг из домика вышел молодой человек – его узкое лицо с прямым носом и выдающимся
Я попятился, кланяясь, а когда оказался среди деревьев, припустил бегом.
До меня, разумеется, доходили слухи о дочери кардинала-племянника, которую он прятал от чужих глаз, но запомнился этот слух лишь потому, что такая скрытность показалась мне странной: внебрачные дети князей Церкви были обычным явлением, отцы признавали их и часто наделяли звучными титулами. Но эта девушка… эта уродина… уж не ошибся ли я?
– Не ошибся, – сказал дон Чема, когда я рассказал ему о странной незнакомке. – Это мадонна Антонелла ди Ротта-Мональдески, дочь его высокопреосвященства. Любимое дитя и turpis bastard [17] .
А через неделю она исчезла из Фраскати.
Молодой человек с прямым носом, которого я успел разглядеть на крыльце домика с лужайкой, пропал в тот же день, поэтому его заподозрили в похищении Неллы.
– Его имя – Джованни Кавальери, – продолжал дон Чема, – он живописец, один из мастеров, которые должны заниматься внутренним убранством дворца. Сер Джакомо делла Порта пригласил его, поскольку был наслышан о немалом даровании и мастерстве Джованни. Поиски беглецов кардинал поручил мне, но они затерялись в бескрайнем Риме. И только два месяца назад одна из моих ищеек по прозвищу Маруцца случайно вышла на их след. Мы не торопились с арестом, чтобы выведать планы преступника и случайно не навредить Нелле. Остальное ты видел…
17
Уродливый ублюдок (лат.).
– Полтора года назад я видел уродину, а вчера – красавицу…
– Я тоже.
– Простите, мессер, но это был вопрос.
– Понимаю. Но чтобы отыскать ответ, нам придется пройти по грани между непознанным и непознаваемым…
– Вы всю жизнь имеете дело с демонами, ведьмами, суккубами, лютеранами, левшами и прочими порождениями ада…
– Тут что-то другое. Маруцца провела несколько месяцев в доме на Аппиевой дороге, но не заметила ничего подозрительного. То есть Джованни не прибегал ни к магии, ни к медицине, не произносил заклинаний и не трогал мону Неллу железом. Она употребляла ту же пищу и то же вино, что и Джованни. Пищу же готовила Маруцца, и она ручается, что никаких колдовских средств при этом не использовалось. Однако изо дня в день девушка менялась. Каждый день она становилась чуть-чуть выше, стройнее и красивее, пока не превратилась в женщину, которую мы нашли в доме на Аппиевой дороге. Несколько раз Джованни посылал Маруццу за новой одеждой для Неллы, и однажды ищейка не выдержала – прямо спросила, что происходит с девушкой. Любовь творит чудеса – таков был ответ Джованни…
– Но ведь никому и в голову не приходит понимать эти слова буквально! – вскричал я. – Когда говорят «он сгорает от любви», никто не бросается за водой, чтобы спасти несчастного от огня. Безногий может влюбиться, однако ноги у него не вырастут…
Дождавшись, когда я выдохнусь, дон Чема проговорил:
– Сказав, что любовь творит чудеса, Джованни добавил: «Стоит мне разлюбить ее, как чудо закончится, и с той поры пусть она ищет другого бога».
– Помилуйте, мессер! – воскликнул я. – Не хотите же вы сказать, что этот Джованни может изменить физическую природу человека силой чувства или мысли? Остановить солнце над Гаваоном, чтобы выиграть битву? Воскресить мертвого? О ком мы с вами говорим, мессер?
Дон Чема жестом остановил меня.
– Должен кое-что рассказать тебе, Мазо. Здесь, в Риме, никому нет дела до моего имени, а вот в Испании при упоминании Тенорьо многие крестятся. Все дело в моем далеком предке – доне Хуане де Тенорьо, который жил в Севилье во времена Педро Жестокого, короля Кастилии. Пользуясь его покровительством, дон Хуан распутничал, безнаказанно бесчестил девушек и женщин из знатных семей, издевался над их родителями и мужьями. Дошло до того, что он убил дона Гонзало де Ульоа, командора ордена Калатравы, чтобы завладеть его дочерью. – Дон Чема помолчал. – Если говорить всю правду, убивали двое – король Педро и дон Хуан. Монарх был таким же безрассудным и распутным чудовищем, как и его приятель дон Хуан. Поэтому правосудие и безмолвствовало. Тогда рыцари Калатравы решили сами отомстить за бесчестие и смерть командора. Они обманом заманили дона Хуана в глухое место и убили его. А вскоре от руки родного брата пал и король Педро…
Я молчал, не пытаясь даже гадать, к чему клонит дон Чема.
– В этой истории меня интересовали не соблазнители, а соблазненные, но только два года назад мне удалось познакомиться с документом, который рассказывает о судьбах некоторых женщин, совращенных доном Хуаном де Тенорьо. Как я и ожидал, несчастные почти всегда охотно откликались на голос зла, сулившего им радости любви, хотя в этой любви не было ни жалости, ни благоговения, ни стыда…
– То есть это была не любовь, а страсть…
– Дон Хуан ценил не qualitas mulieres [18] , а их количество. Он пробуждал в женщинах желание, которое преображало их до неузнаваемости, как сообщается в документе. Они были желанными, а это часто важнее, чем быть любимыми. Рядом с ним, в его объятиях, они возносились на вершину сердца… но стоило ему покинуть их, как они увядали… они умирали, Мазо, умирали одна за другой! Некоторые налагали на себя руки, другие просто переставали жить…
18
Качество женщин (лат.).
– То есть они переставали жить, очнувшись от сна, от обмана…
– Как сказал поэт, we are such stuff as dreams are made on, and our little life is rounded with a sleep… [19]
– Спорить с поэтами, конечно, бессмысленно, – проворчал я, – однако это не снимает вины с вашего предка, который прибегнул к излюбленному оружию дьявола – лжи.
– В документе, разумеется, упоминается и дьявол. Перед смертью дон Хуан не раскаялся, однако признался, что продал дьяволу душу и подписал соответствующий договор. Вижу, ты смущен, Мазо. Мне тоже не хотелось бы ступать на эту скользкую дорожку, проторенную черным невежеством и низменным страхом. – Он брезгливо поморщился. – Красная книга Сатаны, «Малый ключ Соломона», дьявольские метки на теле, полеты на Лысую гору, и прочая, и прочая… Но давай взглянем на это иначе. Ведь нам всю жизнь приходится выбирать не между любовью и ненавистью, а между любовью и пустотой, и не между правдой и ложью, а между разными правдами. Это похоже на ересь, согласен, но именно неустанная борьба с еретиками и утвердила меня в этой мысли. Дьявол и есть великая пустота, вмещающая что угодно и тем привлекательная, а самым обольстительным образом пустоты является красота, дарованная просто так, ни за что…
19
«Мы сделаны из вещества того же, что наши сны, и сном окружена вся наша маленькая жизнь» (англ.). (Шекспир У. Буря. Перевод М. Донского.)
– Мессер, только не говорите, что мы имеем дело с самим Сатаной!
– Поскольку мы пока не понимаем, каким образом Джованни Кавальери удалось изменить физическую природу мадонны Антонеллы, предлагаю считать его miraculum naturae… [20]
Я выдохнул с облегчением.
– То есть человеком с шестью пальцами…
– Или человеком, который от рождения обременен горбом. Джованни Кавальери горбат, хотя это и не сразу бросается в глаза. Разве я об этом не упоминал?
20
Чудо природы (лат.).