Сафир
Шрифт:
Время на планете изначально отсчитывалось исключительно при помощи атомных часов, которые были подогнаны под земное время. Но расстояние сделало свое дело, и погрешности вращения Земли на десятки лет сдвинули временной рубеж между столицей космического человеческого мира и Сафиром.
Со временем автономное правительство Сафира приняло решение поделить время на планете на свой собственный лад. Никаких дней не стало в принципе. Секунды остались секундами, отталкиваясь от атомного хронографа. Но сутки заменились
Десятимиллиардный мир сафириан жил своим временем. Без четкой привязанности к времени суток каждый строил личное время на свое усмотрение. Работа и жизнь на планете по сути кипела безостановочно, круглые сутки, если по-земному. Добыча сафита двигалась в четыре смены без остановки, все остальное на планете работало так же в постоянном режиме.
Сафир — рай для перфекциониста. Порядок, порядок и только порядок. Ни смен сезонов, ни часовых поясов, ни времени суток — сплошная стабильность…
Крок открыл глаза сидя на в кресле, и пуская из открытого рта слюни себе на плечо. Почавкав пару раз, он встал и тут же схватился за свою лысую голову. Протер свои растерянные большие глаза, напротив сидела Мара с детьми:
— Милый, они тебя пытали?
— Неистово… — прошептал Крок. — Родная, скажи, что сегодня выходной… Меня мутит.
— Я звоню Зор Хору и предупрежу, что ты берешь отгул.
— Спасибо.
Крок впервые за свои тридцать лет жизни испытал настоящее похмелье с легким чувством стыда — в лучших традициях, как говорится.
Несчастный Торин прошел на кухню за стаканом воды и снова залип в ступоре.
— Из чего ты сделана?
Нина Сталина стояла и начищала свой блестящий черный Наган ярко-красной тряпкой.
— Что это у вас, бластер?
— Это револьвер. Наган называется, пули на порохе. Безотказная штука, только так шпигует преступников свинцом.
— Мы же давно отказались от опасных материалов.
— Несчастные вы люди. Честно, из всех личных дел преступников во всех восьми колониях и на Земле я симпатизирую только Гроку. Да и не только преступников. Твой братец не боится жить. А вы боитесь, вот и существуете как слизняки немощные.
— Мы живем так, чтобы завтра было лучше.
— Чтобы завтра было лучше, нужно быть уже сегодня недееспособным и безоружным. — ухмыльнулась землянка.
— Точно я с Гроком родственник, а не вы? Вот он бы ответил точно так же. — Крок сел за стол и облокотился лицом на ладони. — Застрелите меня из своего нагана, это невыносимо.
— Невыносимо жить в ночи круглые сутки, я здесь седьмой атомный год и уже в безвылазной депрессии. Вот ты сейчас можешь выпить немного водки, и тебе снова станет хорошо, вот такой вот парадокс. А вот если к темноте на улице сейчас и свет в твоей кухне выключить, то мне ни на грамм не полегчает.
Грок тупо вылупился на нее своими огромными глазами с полопавшимися красными капиллярами.
— Ну, наливай.
— Ваше
На кухню забежала Мара:
— Грок в гостиной… Что мне делать?
Доброжелательное лицо Сталиной мигом превратилось в расчетливый волчий взор перед атакой.
— Дайте ему посюсюкаться с племянниками. А вы, Крок, выходите на контакт.
— Стоп-стоп-стоп! Избавьте! — вырвалось у Крока, — Он здесь, он вам нужен, вот и берите его с потрохами! Я не желаю участвовать в этих ваших темных делишках. Еще и детей впутать моих собрались. Мне кажется, кто-то путает берега. Тем более вчера вы обещали, что я вам нужен для выхода на брата.
— Обещать не значит жениться. — нагло оборвала его Сталина. — Вышел и начал тереть с ним за будущие дела, мне нужен его заказчик.
— Ты же знаешь, что он не скажет.
— Сегодня не скажет, а через месяц скажет.
В разговор влезла Мара:
— Нам что же, месяц вас здесь терпеть?
— Можно подумать я вас не терплю. Я говорю, вы выполняете, не вынуждайте меня применять силу.
Крок помотал головой и тяжело встал. Насколько он мог бодро двигаться он вышел в зал. Грок играл с Гроком младшим и Мирой, катаясь на парящем диване по комнате, будто на каноэ или гондоле, отталкиваясь от пола горящим торшером. Они были счастливы, картина брата с племянниками грела сердце Крока, а водка желудок. Отпив воды со льдом Торин старший пару раз кашлянул в кулак.
— Мир тебе и свет.
— Мир тебе и свет, брат! Каких восхитительных малышей вы сделали с Марой. Хочу таких же!
— С твоей работой семья тебе противопоказана.
— А ты мне не доктор, чтобы говорить, что можно, а что нельзя.
— И то верно.
Крок плюхнулся в парящее белое Кресло. К нему на колени присела Мара, они с удовольсвием смотрели на играющих с Гроком детей. Пять минут они занимались своими делами. И первым завязал разговор Крок.
— Брат, зачем ты здесь? Тебе не стоило здесь появляться.
— Говори в пол, от тебя разит даже на таком расстоянии. Ты что, вчера ракетное топливо пил? — скривился Грок и вместе с Мирой плюхнулся на диван, словно теряющий сознание от удушья. Недолго думая, за дядей повторил и Грок младший. — Ты же приглашал меня на ужин в гости? Вот, воплощай.
— Сейчас вторая четверть суточного цикла.
— А я подожду.
— Ты подвергаешь мою семью риску, ты понимаешь?
— Ничего подобного. Я пришел к племянникам. Разве я не мог просо соскучиться по этим прелестным малышам?
— Меня начинает раздражать твой воспитанный тон.
— А меня бесит, что ты пытаешься выпереть меня из дома. Где вода со льдом? На кухне?
Грок с детьми на руках двинулся в сторону столовой. Крок подорвался с кресла, забыв, что у него на коленях сидела Мара. Та с грохотом посыпалась на пол, уронив и парящий стол, и все добро, которое на нем вертелось. Крок вытянул руку и жестом остановил брата, протягивая странные звуки, и после выдавил:
— Стой! Тебе нельзя на кухню.
Грок ошарашенно уставился на подозрительно ведущего себя братца: