Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2

Лейбер Фриц Ройтер

На, миг Мышеловом овладело искушение вернуться, заманить куда-нибудь и обчистить этого толстяка, но он тут же сообразил, что в человеческом мире его звонкие золотые будут меньше блесток на платье красавицы.

Это соображение заставило Мышелова вернуться к задаче, которая смутно ужасала его с тех пор, как он попал в крысиный мир. Шильба заявил, что зелье будет действовать девять часов. После этого он скорее всего вернется к своим нормальным размерам, причем с той же быстротой, с какой и уменьшился. Если это произойдет в норе или даже в помещении высотой в полтора фута, подпертом крепями, – ему конец. Мышелов даже поморщился.

С одной стороны, у него не было ни

малейшего желания провести все девять часов в крысином царстве. С другой – ему не хотелось начинать выбираться отсюда прямо сейчас. Слоняться полночи по Ланкмару в виде каким-то чудом ожившей серой куклы ему вовсе не улыбалось – это будет ужасно стыдно, особенно если в таком мерзком виде ему придется докладывать столь важные сведения о крысином царстве Глипкерио и Олегнию Мингологубцу, причем не исключено, что в присутствии Хисвет. Кроме того, Мышелов уже загорелся желанием убить крысиного короля, если таковой имеется, или сорвать планы завоевателей каким-нибудь еще более эффектным манером, причем на их территории. Мышелов ощущал удивительную уверенность в себе, не отдавая себе отчета в одном: эта уверенность вызвана тем обстоятельством, что теперь он стал ростом с большую крысу, примерно как Фафхрд среди людей, а не коротышка, каким был всю жизнь.

Однако не следовало упускать из вида, что по какой-нибудь несчастливой случайности его могут разоблачить, схватить и посадить в крошечную темницу. Мысль, мягко говоря, не из приятных.

Но еще сильнее Мышелова тревожила проблема времени. Как оно движется у крыс – быстрее или медленнее? У Мышелова сложилось впечатление, что здесь, внизу, жизнь во всех ее проявлениях протекает в ускоренном темпе. Но так ли это? Почему он стал так ясно разбирать речь говорящих по-ланкмарски крыс, которая наверху казалась ему просто писком? Потому ли, что его слух стал острее, а уши меньше, или же просто потому, что крысиный писк слишком высок для человеческого уха? А может, дело лишь в том, что крысы говорят по-ланкмарски только в норах? Мышелов незаметно пощупал себе пульс. Вроде нормальный. Ну а вдруг он здорово участился, но в такой же мере участилась работа его органов чувств и мозга, и поэтому разница незаметна? Шильба упомянул что-то о том, что в сутках содержится одна десятая миллиона ударов пульса. Чей пульс он имел в виду – крысиный или человеческий? А вдруг час у крыс такой короткий, что девять их часов займут всего около сотни человеческих минут? Мышелов почувствовал сильнейшее желание броситься вверх по первой попавшейся лестнице. Нет, стоп…. Если считать время по пульсу, а он у него в норме, то не удастся ли ему выкроить хоть немного времени для нормального сна? Да, тут сам черт ногу сломит.

– Да пропади оно все припадем, клянусь сосисками из кошачьих кишок и жареными собачьими глазами! – от души выругался Мышелов.

Кое-что тем не менее было вполне ясно. Прежде чем он позволит себе отдохнуть или вздремнуть, не говоря уж о нормальном сне, ему нужно каким-то образом соотнести здешнее время с тем, что течет снаружи. Кроме того, чтобы разобраться с крысиными ночью и днем, следует поскорее выяснить, когда эти чертовы грызуны спят. По какой-то таинственной причине Мышелову пришла на ум рослая крысиха с землеройками на сворке. Нет, это просто смешно, тут же одернул он себя. Сон сну рознь, и один не имеет практически никакого отношения к другому.

Выйдя наконец из глубокой задумчивости, Мышелов в полной мере ощутил то, что уже некоторое время подсказывали ему органы чувств: прохожие стали появляться реже, ветерок сделался более влажным и прохладным и отдавал морем, а колонны впереди освещались желтоватым светом,

но не ярким, а мерцающим и не похожим на тот, что давали огненные жуки, светляки и крошечные факелы.

Миновав какие-то отделанные мрамором двери, Мышелов увидел в них мельком спускающиеся вниз беломраморные ступени, вошел в проход между двумя каменными колоннами, и глазам его открылось поистине сказочное место.

Это была естественная пещера, имевшая форму неправильной окружности, в несколько крысиных ростов высотой, а в длину и ширину еще больше; внизу чуть плескалась морская вода, пронизанная мягким желтоватым светом, который лился из отверстия в ее дальнем конце, находившемся под водой на глубине, примерно равной длине крысиного копья. Вокруг подземного озера, на высоте двух крысиных копий над водой, шла узкая тропинка, частично естественного происхождения, частично выдолбленная в камне. На ней теперь и стоял Мышелов. Прямо над подводным отверстием Мышелов различил с полдюжины неподвижно стоящих на тропке вооруженных крыс, – по всей вероятности, это были часовые.

Через некоторое время Мышелов заметил, что желтоватый свет сделался еще более желтым, и понял: день снаружи уже клонится к вечеру – тот самый день, когда он попал в крысиное царство. Солнце в это время года заходило в шесть, сюда он попал после трех, стало быть, из девяти отпущенных ему часов он пробыл здесь почти три. Но что важнее всего, теперь ему удалось установить связь между здешним временем и тем, что текло снаружи, и он сам удивился, какое почувствовал облегчение.

Мышелову припомнились якобы мертвые крысы, которые, как ему тогда показалось, выплывали из клетки, выброшенной из окна дворца во Внутреннее море после демонстрации Хисвином его чудодейственного заклинания. Они вполне могли заплыть под водой в эту пещеру или другую ей подобную.

Теперь Мышелову стала ясна природа влажного ветерка. Он знал, что сейчас время прилива, и примерно через час вода достигнет наивысшего уровня – значит, поднимаясь, она гнала воздух из пещеры в подземный лабиринт. А при отливе отверстие частично выйдет из воды, и в пещеру начнет поступать свежий воздух. Весьма умная система периодической вентиляции. Очевидно, некоторые крысы были гораздо более изобретательны, чем он мог предположить.

Внезапно что-то – и явно не человеческая рука – легонько прикоснулось к правому плечу Мышелова. Обернувшись, он увидел отступившую чуть назад крысу в черной одежде и маске с обнаженным мечом в опущенной руке – ту самую, что чуть раньше вломилась к нему в кабинку.

– Что все это значит? – неистово завизжал Мышелов. – Клянусь безволосым хвостом божества, я не потерплю, чтобы меня не переставая травили кошками и хорьками, черная ты собака!

Крыса в черном осведомилась по-ланкмарски, причем гораздо более чисто, чем верещал Мышелов:

– Что вы делаете в запретной зоне? Я вынужден попросить вас снять маску, сударь.

– Снять маску? Хорошо, но прежде я хочу посмотреть, какого цвета у тебя печень, мышиное ты отродье! – возопил Мышелов, понимая, что не должен выходить из роли.

– Мне что, позвать солдат, чтобы они сорвали с вас маску? – таким же мягким, но зловещим тоном поинтересовалась крыса в черном. – Впрочем, в этом нет необходимости. Ваше нежелание снять маску окончательно подтверждает мою догадку относительно того, что вы – каким-то магическим образом уменьшившееся человеческое существо, которое явилось в Нижний Ланкмар в шпионских целях.

– Снова опиумные фантазии? – заорал Мышелов, кладя ладонь на рукоять Скальпеля. – Исчезни, полоумная мышь, которую окунули в чернила, пока я не порубил тебя в фарш!