Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2

Лейбер Фриц Ройтер

– Пожови паланкин, – велел он. – Это обшуждеиие меня утомило. У меня шлабошть и шудороги в ногах. Я ненадолго отправлюшь домой, к жене, и отдохну.

Скви обернулся и недоуменно взглянул на него.

– К жене? – недоверчиво переспросил он.

Мышелов тут же нашелся:

– Кому какое дело, ешли мне в голову вштупила причуда нажвать женой швою любовницу?

Скви несколько мгновений молча смотрел на него, потом пожал плечами.

Появился паланкин, несомый двумя крепкими полуобнаженными крысами. Мышелов с благодарностью взобрался в него, положил рядом посох, скомандовал: «Домой!» – и жеманно сделал ручкой Скви и лорду Незаметному, уже трясясь на подушках. Он

чувствовал себя самым блестящим умом во всей вселенной, вполне достойным отдыха, пусть даже в крысиной норе. Он напомнил себе, что у него есть по крайней мере четыре часа до того момента, когда зелье Шильбы перестанет действовать и он снова приобретет нормальные габариты. Для Ланкмара он сделал все, что мог, и теперь обязан подумать о себе. Он лениво размышлял, какие удобства могут ждать его в крысином доме. Он должен их отведать, прежде чем выберется наружу. После всего происшедшего заседание Совета выдалось и впрямь утомительное.

***

Когда паланкин скрылся за колоннами, Скви повернулся к лорду Незаметному и сказал из-под украшенной бриллиантами белой маски:

– Выходит, у этого старого женоненавистника Грига есть любовница! Должно быть, это она заставила его ум работать до такой степени блестяще, что он додумался до операции «Черная Тога».

– Не нравится мне все это, хотя вы и победили по голосам и я вынужден подчиниться, – раздраженно пропищал его собеседник из-под своей черной маски. – Слишком много всяких неясностей. Решающее сражение на носу. В Нижнем Ланкмаре появляется какой-то чудесным образом преобразившийся человеческий шпион. Внезапно меняется характер у Грига. Эта взбесившаяся мышь, что с пеной у рта бегала против движения солнца у залы заседаний и трижды пискнула, когда ты убил ее. Необычно громкое жужжание ночных пчел в покоях у Сисса. И теперь эта новая операция, утвержденная с бухты-барахты….

Скви дружески потрепал лорда Незаметного по плечу.

– Нынче вечером ты пребываешь в смятении, друг, и в каждом светляке видишь дурные предзнаменования, – проговорил он. – Как бы там ни было, но одно Григ сказал совершенно справедливо. Нам всем не помешает немного отдохнуть и освежиться. Особенно тебе перед столь важной миссией. Пойдем.

Оставив остальных заседающих на попечение Сисса, они с лордом Незаметным вошли в занавешенный альков позади залы, и Скви велел принести закуски и напитки.

Когда занавеска за ними запахнулась, Скви уселся на один из двух стульев, стоявших перед небольшим столиком, и снял маску. В мерцающем фиолетовом свете трех ос, сидевших в серебряных клетках и освещавших альков, его длинная, покрытая белой шерстью морда с голубыми глазками казалась особенно зловещей.

– Подумать только, – проговорил он, – что завтра мой народ уже будет хозяином Верхнего Ланкмара. На протяжении тысяч лет мы, крысы, проектировали и строили, прокладывали туннели, учились и боролись, и теперь, меньше чем через шесть часов…. Да, за это стоит выпить! Кстати, друг, не пора ли тебе принять лекарство?

Лорд Незаметный, уже готовый по рассеянности снять свою черную маску, зашипел от неожиданности, сунул правую лапу, затянутую в черную перчатку, в кошель и вытащил оттуда маленький белый флакончик.

– Погоди! – в ужасе воскликнул Скви и схватил приятеля за руку. – Ведь если сейчас ты примешь это лекарство….

– Что-то я слишком уж разнервничался, – согласился собеседник, сунул в кошель белый флакончик и достал черный. Прежде чем выпить его содержимое, он снял свою черную маску. Под ней оказалась не крысиная мордочка, а морщинистое лицо с глазками-бусинками, принадлежащее торговцу зерном Хисвину.

Проглотив

черное лекарство, он заметно расслабился. Тревога на его лице сменилась задумчивостью.

– А что у Грига за любовница? – внезапно спросил он. – Готов поклясться, что это не обычная потаскушка и даже не тщеславная куртизанка.

Скви пожал покатыми плечами и цинично заявил:

– Чем незауряднее очарованный, тем глупее чаровница.

– Нет, – нетерпеливо возразил Хисвин, – я чувствую за всем этим действительно незаурядный и хищный ум, какого у Грига отродясь не было. Когда-то он был честолюбив и метил очень высоко, однако выше лба уши-то не растут – я говорю в переносном смысле, ясное дело. А сейчас он постарел, и такого ему ни за что не выдумать. Да, насчет истинных богов Ланкмара его явно кто-то надоумил. Только вот кто?

Скви пожал плечами:

– Что-то мне не верится, что тут замешана его любовница. Не женского ума это дело. Быть может, он разжился каким-нибудь тайным советчиком?

– Да откуда? – возразил Хисвин. – Больше половины Совета Тринадцати перебито, а новые его члены не в счет, они пока еще недоумки. Ладно, пора браться за дело. Мы должны не только захватить храм истинных богов Ланкмара, но и объявить жителям, что эти самые их боги убиты. Это произведет впечатление.

– Прекрасная мысль! – обрадовался Скви. – Я пойду и распоряжусь, а ты пока отдыхай. Сегодня у тебя трудный день, вернее сказать, трудная ночь.

***

Продолжая гнать мингольскую кобылу, Фафхрд мчался по насыпной дороге через Великую Соленую Топь. Вокруг стало почти совсем темно, и Северянин различал по сторонам лишь темные силуэты ястребиных деревьев и толстых кактусов. Судя по глухому стуку копыт позади, три черных всадника продолжали погоню и уже, можно сказать, наступали ему на пятки.

Внезапно кобыла начала прядать ушами и через несколько шагов встала как вкопанная. До Фафхрда донесся очень знакомый голос:

– Эй, Фафхрд! Дубина стоеросовая, сколько можно тебя звать?

Голос вне всякого сомнения принадлежал Серому Мышелову и доносился откуда-то справа. Вглядевшись, Северянин различил в густых сумерках слабое серебристое мерцание примерно в двух полетах стрелы от дороги.

«Он что, совсем с ума сошел и оседлал одноглазого болотного леопарда? – с неудовольствием подумал Фафхрд. – Делать нечего, придется разобраться с этим серым бездельником».

Он свернул с дороги и пустил заартачившуюся было кобылицу напрямик через болото. Через несколько десятков ударов сердца, в течение которых слышалось лишь чавканье болотной жижи под копытами, Северянин оказался перед какой-то лачугой, торчавшей посреди Топи на пяти длинных суставчатых ногах. В полукруглом дверном проеме чуть мерцал серебристый свет непонятного происхождения.

– Что ты там копаешься, олух? – донесся из лачуги голос Мышелова. – Лезь скорее сюда.

– Что стряслось, Мышелов? Что это ты тут делаешь? – пробурчал Северянин, несколько удивленный грубостью своего товарища.

Не дожидаясь ответа, он спрыгнул с кобылы, стреножил ее на всякий случай, подтянулся на руках и оказался в дверном проеме. Серебристый свет тут же погас и послышался голос, напоминавший шорох прибоя по прибрежной гальке:

– Ну что, явился наконец?

Волосы на затылке у Фафхрда, не успев улечься, снова встали дыбом. Ему не раз приходилось слышать скрежещущий голос Шильбы Безглазоликого, но его знаменитую хижину он никогда не видел и тем более никогда в ней не бывал. Он бросился в сторону и прижался спиной к стене. Затылок его прикоснулся к чему-то гладкому, круглому и прохладному. Почти наверняка настенный череп.