Сага о Фафхрде и Сером Мышелове
Шрифт:
Однако по пути Фафхрд никак не мог избавиться от мысли о том, что Влана, в сущности, старше него на десять лет и в царстве теней выглядела уж никак не моложе своего возраста, а Мышелов был не в силах выбросить из головы воспоминания о некотором скудоумии и снобизме Иврианы.
Но они продолжали скакать — упорно, с отчаянной радостью — к голубому пламени, становившемуся все шире и ярче, пока наконец не увидели, что бьет оно из громадной трубы стоявшего на длинном невысоком взгорье замка, все ворота и двери которого были распахнуты настежь.
Бок о бок въехали они в широкие ворота, а затем и в двери замка, не замечая друг друга. В черной гранитной стене перед ними зияло отверстие огромного очага, в котором пламя, сиявшее ослепительно, как само солнце, вздымалось вверх
Погребальным набатом загудели по черным плитам пола восемь железных подков вороной и белой лошадей.
Спешившись, Фафхрд и Мышелов приблизились — один с северной стороны, другой с южной — к эбеновому креслу с черным бархатным сиденьем, на котором лежала усыпанная блестками маска Смерти. Наверное на их счастье сама Смерть была где-то далеко — то ли отлучилась по делам, то ли уехала на отдых.
И в этот миг Фафхрд и Мышелов поняли, что согласно клятве, данной ими Нингоблю и Шильбе, каждый из них должен умертвить своего товарища. Мышелов мгновенно извлек из ножен Скальпель. С неменьшим проворством Фафхрд выхватил Серый Прутик. Приятели стояли лицом к лицу, готовые поразить друг друга.
Но тут между ними, быстрый как молния, сверкнул длинный меч, и черная маска Смерти распалась на две равные части — от черного лба до черного подбородка.
В ту же секунду стремительный клинок герцога Даниуса метнулся в сторону Фафхрда. Северянин с трудом парировал удар аристократа, глаза которого пылали бешенством. Сверкающий меч обрушился на Мышелова, и тот тоже насилу отбил его.
Оба героя скорее всего погибли бы — ведь в конечном итоге, кто может одолеть безумца? — но тут Смерть вернулась к себе домой, в черный замок в царстве теней, и, схватив своими черными пальцами герцога Даниуса за горло, задушила его — на это ей потребовалось время, за которое сердце Фафхрда сократилось семнадцать раз, Мышелова — двадцать один раз, а герцога Даниуса — несколько сотен.
Ни один из героев не осмелился взглянуть в лицо Смерти. Не успело это удивительнейшее и жутчайшее из созданий покончить со своим безрассудным недругом Даниусом и на треть, как они схватили по половинке сверкающей маски, взлетели в седла и, словно два умалишенных брата-близнеца, причем из самых буйных, понеслись на своих белой и вороной лошадях через царство теней кратчайшей дорогой на юго-запад, но еще быстрее настигал их сам Страх, лучший наездник космоса.
В Ланкмаре и его окрестностях, куда не мешкая вернулись друзья, им пришлось несладко. Нингобль и Шильба страшно рассвирепели, получив только по половине маски, хотя та принадлежала самому могущественному существу во всех известных и неизвестных вселенных. Довольно эгоцентричные, без царя в голове колдуны, по уши погруженные в свою междоусобицу — хотя они и слыли самыми хитрыми и мудрыми волшебниками из когда-либо живших в стране Невон, — ни в какую не желали принять во внимание четыре весьма веских аргумента, которые Фафхрд и Мышелов приводили в свою защиту. Во-первых, друзья утверждали, что не отступили от условий, навязанных им чародеями, поскольку прежде всего озаботились тем, чтобы вывезти из царства теней маску Смерти (в таком объеме, в каком это представилось возможным), даже ценою частичной потери самоуважения. Ведь если бы они вступили между собою в схватку, как того требовало второе условие, то скорее всего просто убили бы друг друга, и тогда Шиль и Нинг не получили бы даже клочка маски, а что касается Смерти, то какой же здравомыслящий человек станет рассматривать ее как противника? Герцог Даниус самое убедительное тому доказательство. Во-вторых, половинка волшебной маски все же лучше, чем ничего. В-третьих, чародеи, обладая половинкой маски каждый, будут вынуждены прекратить свою дурацкую войну и начать сотрудничать друг с другом, в результате чего их и без того огромное могущество удвоится. И в-четвертых: вопреки обещанию, чародеи не вернули друзьям их прекрасных возлюбленных живыми и не уничтожили
Но это, вероятно, было и к лучшему: мысль поселиться на пустыре за «Серебряным Угрем» — так сказать, на кладбище, где покоились возлюбленные героев, была с самого начала нездоровой.
Впоследствии Шильба и Нингобль, не выказав и тени благодарности и не испытывая ни малейших угрызений совести по поводу своей ребяческой мести, настоятельно домогались от Фафхрда и Мышелова верной службы, как то было обусловлено договором, который они заключили с друзьями.
Тем не менее восхитительные и роскошные Влана и Ивриана перестали являться Фафхрду и Мышелову, а воспоминания о них остались у приятелей самые мирные и благостные. Короче говоря, не прошло и нескольких дней, как Мышелов закрутил бурный роман с еще несовершеннолетней, но весьма обольстительной племянницей Карстака Овартомортеса, тогда как Фафхрд приударил за невероятно похожими сестрами-близнецами, дочерьми герцога Даниуса — девицами в высшей степени привлекательными и богатыми, однако находившимися на грани проституции, поскольку их якобы интересовали сопутствующие ей переживания.
А вот что думали обо всем этом Влана и Ивриана в далеком царстве теней, месте своего вечного упокоения — это касается только них самих да еще Смерти, в чей ужасный лик они могли заглядывать теперь без малейшего трепета.
10. Склад Странных Услад
Тускловатые и причудливые невонские звезды густо усыпали небо над черневшим крышами городом Ланкмаром, в котором одинаково часто звенят мечи и монеты. Для разнообразия тумана в эту ночь не было.
На площади Тайных Восторгов, что лежит семи кварталами южнее Болотной заставы и простирается от фонтана Запретного Изобилия до часовни Черной Девы, огни, если так можно выразиться, торговых реклам освещали небо не ярче, чем звезды землю. Дело в том, что расположившиеся на площади торговцы всяческими зельями, продавцы раритетов и сводники освещают свои крошечные ларьки и палатки с помощью гнилушек, светляков и горшочков с угольями и ведут дела так же тихо, как и звезды.
В ночном Ланкмаре есть множество шумных мест, ярко освещенных факелами, однако по идущей с незапамятных времен традиции на площади Тайных Восторгов всегда царит приятный полумрак и звучат мягкие шепотки. Философы часто приходят туда поодиночке, чтобы поразмышлять, студенты — помечтать, богословы с фанатично горящими глазами — чтобы плести, словно пауки, свои неудобопонятные новые теории касательно Дьявола и других темных сил, правящих вселенной. И если кто-то из них вкусит по пути немножечко от запретных удовольствий, то это несомненно лишь идет на пользу их теориям, мечтам и теологическим системам.
Однако в эту ночь обычный полусумрак площади был нарушен ярким светом, который лился из низкой двери со сводом в форме трилистника, недавно пробитой в древней стене. Словно ослепительное солнце, взошедшее над горизонтом тротуара, освещенная дверь практически затмевала тусклые «звезды» остальных торговцев тайнами.
У двери были разложены жутковатые и загадочные товары, а рядом с ними сидел на корточках человечек с алчным взглядом, облаченный в наряд, невиданный доселе ни на суше, ни на морях страны Невон. На нем была красная шапочка в форме ведра, мешковатые штаны и невероятные красные туфли с загнутыми носами. Глаза у него были хищные, как у ястреба, а улыбка — циничная и льстиво-сладострастная, как у древнего сатира.