Сага о Фафхрде и Сером Мышелове
Шрифт:
Цель этой троицы была вполне понятна: под видом дружеской потасовки измолотить его до полусмерти, если не что-нибудь похуже.
Из-за мрачных мыслей, связанных с Велликсом, Фафхрд совсем позабыл о гораздо более явном враге и сопернике: любящем идти напролом, но вместе с тем и хитром, Хрингорле.
Троица медленно окружала его. Фафхрду потребовалось лишь несколько секунд, чтобы разглядеть, что Хор держит в руках небольшую дубинку, а кулаки Харракса неестественно велики, словно он сжимает в них по камню или свинчатке для пущей внушительности ударов.
Фафхрд
Задержав дыхание и прикрыв рукою глаза, Фафхрд прыгнул сквозь пламя. Поток горячего воздуха высоко задрал шубу у него на спине. Он почувствовал, как огонь лизнул ему руку и шею.
Когда Фафхрд приземлился, шуба его уже тлела, по длинным волосам бежало голубоватое пламя. Народу перед ним было еще больше, если не считать выметенного и покрытого коврами места под навесом между двумя шатрами, где вокруг низкого стола сидели вожди и жрецы, внимательно наблюдавшие, как купец взвешивает на весах золотой песок.
Позади раздался глухой стук, вопль, разноголосые крики:
— Беги, трус! А ну, дай им!
Где-то впереди Фафхрд разглядел красное, возбужденное лицо Мары.
И тут будущий верховный вождь Северной страны — а в этот миг он почему-то видел себя именно в этой роли — изо всех сил оттолкнулся и, все еще пламенея, ласточкой пролетел над стоящим под навесом столом, сбив по пути купца и двух вождей и опрокинув весы, так что золотой песок рассеялся на ветру, после чего с шипением погрузился в большой сугроб.
Прокатившись несколько раз по снегу, чтобы сбить остатки огня, он вскочил на ноги и молодым оленем кинулся в лес, сопровождаемый проклятиями и взрывами хохота.
Миновав с полсотни деревьев, Фафхрд резко остановился в снежной мгле и, задержав дыхание, прислушался. Мягко стучала кровь в жилах, но звуков погони слышно не было. С удрученным видом он провел пятерней по ставшим значительно короче и отдающим паленым кудрям, потом пригладил мех шубы — тоже вонючий и весь в проплешинах.
Затем он постоял немного, чтобы успокоить дыхание и вообще прийти в чувство, и во время этой паузы сделал нерадостное открытие. В первый раз в жизни лес, всегда служивший ему убежищем, шатром, комнатой с потолком из сосновых ветвей, показался ему враждебным, словно сами деревья и холодная снаружи, но горячая внутри мать-земля, в которую они вросли корнями, знали о его отступничестве, обмане, о его отречении от родных краев.
И дело было не в какой-то необычной тишине, не в том, что стали вдруг зловещими и подозрительными тихие шорохи, которые он различал
Фафхрд почувствовал себя безмерно подавленным. И вместе с тем его сердце никогда еще не было таким твердым.
Наконец он снова, по обыкновению бесшумно, двинулся в путь, но если прежде он шел по лесу очень легко, безо всяких усилий подмечая все, что делается вокруг, то теперь, казалось, чувствовал окружающее каждым обнаженным нервом и был похож на туго натянутый лук, словно разведчик в неприятельском стане.
И благо ему, потому что иначе он не успел бы увернуться ни от беззвучно упавшей сосульки — длинной, острой и тяжелой, словно снаряд осадной катапульты, ни от громадной облепленной снегом высохшей ветки, обломившейся с оглушительным треском, ни от броска ядовитой снежной гадюки, кольца которой были неразличимы на белом снегу, ни от удара длинных и острых когтей снежного леопарда, что, казалось, материализовался в прыжке прямо из морозного воздуха и неизвестно куда исчез, когда Фафхрд, отскочив в сторону, выхватил из ножен кинжал. Не заметил бы он и громадную западню со скользящей петлей, которая против всякого обыкновения оказалась расставленной в этой части леса и могла придушить не зайца, а целого медведя.
Фафхрд подумал: интересно, где сейчас Мора и что она там бормочет или напевает? Неужели сон о Нальгроне был вещим? Несмотря на ее вчерашнее проклятие — и еще другие, что были до этого, — а также неприкрытые угрозы, произнесенные матерью прошлой ночью, Фафхрду и в голову не могло прийти, что она хочет убить его. Но теперь волосы у него на голове встали дыбом от страшного прозрения, настороженные глаза дико и лихорадочно блестели, а из щеки, задетой гигантской сосулькой, потихоньку сочилась кровь.
Фафхрд с таким усердием высматривал везде возможные опасности, что даже немного удивился, когда обнаружил, что стоит на прогалине, где он еще вчера обнимался с Марой, прямо на тропинке, ведущей к жилым шатрам. Тут он немного расслабился, спрятал в ножны кинжал и приложил пригоршню снега к ранке на щеке — но ненадолго, потому что даже еще не слыша звука шагов, почувствовал чье-то приближение.
Ему удалось вписаться в заснеженный пейзаж так бесшумно и основательно, что Мара заметила его лишь с трех шагов.
— Они тебя ранили! — воскликнула она.
— Нет, — коротко ответил Фафхрд, все еще внимательно следя за лесом.
— Но у тебя на щеке красный снег. Ты подрался?
— Успел спрятаться в лесу. Я убежал от них.
Озабоченность на лице девушки исчезла.
— Впервые вижу, что ты уходишь от потасовки.
— У меня не было настроения драться сразу с тремя, тем более, что их, возможно, было и больше, — тускло отозвался Фафхрд.
— Почему ты все время оглядываешься? Они выслеживают тебя?