Сага о Форсайтах, том 2
Шрифт:
IV. СОМС ЕДЕТ В ЛОНДОН
В среду, посадив жену на пароход в Дувре, Сомс Форсайт поехал на автомобиле в Лондон. По дороге он решил сделать порядочный крюк и въехать в город по Хэммерсмитскому мосту, самому западному из всех более или менее подходящих. Он всегда чувствовал, что в периоды рабочих волнений есть тесная связь между Ист-Эндом и всякими неприятностями. И зная заранее, что, встреться ему грозная толпа пролетариев, никакие силы не заставят его отступить, он послушался другой стороны форсайтской натуры решил предотвратить эту возможность. Такимто образом случилось, что его автомобиль застрял на переезде у Хэммерсмитского
До слуха его донеслись слова: «Вот буржуй проклятый!» И, оглянувшись, чтобы увидеть буржуя, о котором шла речь, он убедился, что это он сам. Несправедливые эпитеты! На нем скромное коричневое пальто и мягкая фетровая шляпа. У этого Ригза внешность как нельзя более пролетарская, а машина — самого обыкновенного синего цвета. Правда, он занимает ее один, а все другие полны народу; но как выйти из такого положения — неизвестно; разве что повезти с собой в Лондон людей, стремящихся уехать в обратном направлении. Поднять верх автомобиля было бы, конечно, слишком демонстративно, так что ничего не остается, как сидеть смирно и не обращать внимания. Сомс, от рождения усвоивший гримасу легкого презрения ко всей вселенной, был как нельзя более приспособлен для такого занятия. Он сидел, глядя на кончик собственного носа, а солнце светило ему в затылок, и толпа колыхалась взад-вперед вокруг полисменов. Насильственные действия, результатом которых явились выбитые окна автобуса, уже прекратились, и теперь люди вели себя вполне мирно, словно вышли поглазеть на принца Уэльского.
Всеми силами стараясь не раздражать толпу слишком явным вниманием, Сомс наблюдал. И пришел к заключению, что вид у людей равнодушный; ни в глазах, ни в жестах он не видел той напряженной деловитости, которая одна только и придает революционным выступлениям грозный характер. Почти все молодежь, чуть не у каждого к нижней губе приклеилась папироса, так смотрит толпа на упавшую лошадь.
Люди теперь так и родятся, зеваками, И это неплохо. Кино, дешевые папиросы и футбольные матчи — пока они существуют, настоящей революции не будет. А всего этого, по-видимому, с каждым годом прибавляется. И он только было решил, что будущее не так уж мрачно, когда к нему в автомобиль просунулась голова какой-то молодой женщины.
— Не могли бы вы подвезти меня в город?
Сомс, по привычке, посмотрел на часы. Стрелки, показывавшие семь часов, мало чем помогли ему. Довольно нарядно одетая женщина, с чуть вульгарной манерой говорить и напудренным носом. И долго этот Ригз будет скалить зубы? А между тем, в «Бритиш Газет» он читал, что все так делают. Он ответил грубовато:
— Могу. Куда вам нужно попасть?
— О, хотя бы до Лестер-сквер добраться.
Этого еще недоставало!
Молодая женщина, казалось, почуяла его опасения.
— Видите ли, — сказала она, — мне надо еще поесть до спектакля.
Да она уже лезет в машину! Сомс чуть не вылез вон. Он сдержался, искоса оглядел ее; наверно, какая-нибудь актриса — молодая, лицо круглое, и, конечно, накрашено, — чуть курносая, глаза серые, слегка навыкате; рот... гм, красивый рот, немножко вульгарный. И, разумеется, стриженая.
— Вот спасибо вам!
— Не стоит, — сказал Сомс; и машина тронулась.
— Вы думаете, это надолго — забастовка?
Сомс наклонился вперед.
— Поезжайте, Ригз, — сказал он, — этой даме нужно на, у э-э... Ковентри-стрит, там остановитесь.
— Такая глупость вся эта история, — сказала дама. — Я бы ни за что не поспела вовремя. Вы видели наше обозрение «Такая милашка»?
— Нет.
— Очень, знаете ли, неплохо.
— Да?
— Впрочем, если это не кончится, придется закрывать лавочку.
— А.
Молодая женщина замолчала, сообразив, что поклонник не отличается разговорчивостью.
Сомс переменил позу. Он так давно не разговаривал с посторонней молодой женщиной, что почти совсем забыл, как это делается. Поддерживать разговор ему не хотелось, а между тем, он понимал, что она его гостья.
— Вам удобно? — неожиданно спросил он.
Она улыбнулась.
— Неужели нет? Машина чудесная!
— Мне она не нравится, — сказал Соке.
Она раскрыла рот.
— Почему?
Сомс пожал плечами; он говорил, только чтобы сказать что-нибудь.
— По-моему, это даже интересно, правда? — сказала она. — «Держаться» вот так, как мы все сейчас.
Машина теперь шла полным ходом, и Сомс начал вы — считывать, через сколько минут можно будет покончить с такими сопоставлениями.
Памятник Альберту, уже! Он почувствовал к, нему своего рода нежность — такое счастливое неведение всего происходящего!
— Обязательно приходите посмотреть наше обозрение, — сказала дамочка.
Сомс собрался с духом и взглянул ей в лицо.
— Что вы там делаете? — спросил он.
— Пою и танцую.
— Вот как.
— У меня хорошая сцена в третьем акте, где мы все в ночных рубашонках.
Сомс чуть заметно улыбнулся.
— Таких, как Кэт Воген, теперь не увидишь, — сказал он.
— Кэт Воген? Кто она была?
— Кто была Кэт Воген? — повторил Сомс. — Самая блестящая балерина легкого жанра. В то время в танцах было изящество; это теперь вы только и знаете, что ногами дрыгать. Вы думаете, чем быстрее вы можете передвигать ноги, тем лучше танцуете. — И, сам смутившись своего выпада, который неминуемо должен был к чему-то привести, он отвел глаза.
— Вы не любите джаз? — осведомилась дамочка.
— Не люблю, — сказал Сомс.
— А знаете, я, пожалуй, тоже; кроме того, он выходит из моды.
Угол Хайд-парка, уже! И скорость добрых двадцать миль!
— Ой-ой-ой! Посмотрите на грузовики; замечательно, правда?
Сомс проворчал что-то утвердительное. Дамочка стала без всякого стеснения пудрить нос и подмазывать губы. «Что, если меня кто-нибудь увидит?» — подумал Сомс. А может, кто и видит, он этого никогда не узнает. Поднимая высокий воротник пальто, он сказал:
— Сквозит в этих автомобилях! Подвезти вас к ресторану Скотта?
— Ой, нет, если можно — к Лайонсу; я еле-еле успею перекусить. В восемь надо быть на сцене. Большое вам спасибо. Теперь если бы кто еще отвез меня домой! — Она вдруг повела глазами и добавила: — Не поймите превратно!