Сага о халруджи. Последний исход. Книга четвертая
Шрифт:
– Спасибо, Аттей, но мое место рядом с моим первым учеником, – покачал головой Арлинг. – Я дождусь его исцеления и отправлюсь назад, как только он пройдет Испытание. Или не пройдет.
На том и расстались.
Веор, серкет, приставленный помогать им, предложил Арлингу выбрать любую из соседних комнат-пещер, которые, как выяснилось, пустовали, но Регарди попросил оставить его в зале с учениками Аттея. Интуиция подсказывала, что соседство с ними могло быть полезным.
– И много здесь «незанятых» комнат? – спросил халруджи Веора, когда тот принес ему завтрак. В корзине было каша из проса
– Много, – со вздохом ответил Скользящий. – На все воля Нехебкая. Раньше мы жили в нижнем ярусе, но после того как его затопило озеро, перебрались наверх, в башню. Учеников решили оставить там же, где и всегда. Года идут, а в этом месте ничего не меняется, только людей становится меньше. В этой комнате еще лет пять назад разместили бы человек пятьдесят. И все соседние были бы заняты.
– Из-за войны? – спросил Арлинг, уловив плохо скрытую тоску в голосе серкета.
– Война нас не касается, – криво усмехнулся Веор. – Мир остается по ту сторону рва. Здесь, в Пустоши, своя вселенная. А вот школ уже меньше. Одни закрываются, другие… гибнут.
Серкет задумался. Замолчал и Арлинг, стараясь проглотить внезапный ком в горле. Не важно, какие школы имел в виду Веор, но ему вдруг послышались шаги учителя на песчаной дорожке Огненного Круга.
– Нет, Каратель ни при чем, – продолжил Скользящий. – У него своя миссия, у нас своя. Виноватых здесь не найти. Они просто умирают. На все воля Нехебкая.
– Кто умирает? Ученики? – переспросил Арлинг, пытаясь уследить за мыслями серкета.
– Испытание Смертью, – понизив голос, прошептал Веор. – Сейчас его проходят немногие. Очень немногие. Я принесу вам обед сюда же, – серкет резко сменил тему. – У озера ходите осторожней. Берега скользкие.
– Мне не хотелось бы причинять неудобства столь гостеприимным хозяевам, – поклонился ему Арлинг, благодаря за заботу. – Есть ли какие-то помещения, куда мне заходить не следует? Здесь столько комнат…
Регарди показалось, что Веор взглянул на него с любопытством.
– Вы очень тактичны, но не беспокойтесь. Озеро с залом и примыкающие к нему комнаты открыты для всех. Это место для учеников, которые готовятся к Испытанию Смерти. Здесь вы можете ходить везде.
Ответ Веора Арлинга не обрадовал. Вот если бы серкет сказал, что ходить можно везде за исключением двух комнат слева или трех залов справа, тогда все было бы гораздо проще. Но легко не было уже давно. Странно, что он до сих пор не привык к этому.
Едва Аттей покинул Пустошь, как всех учеников куда-то увел один из воинов Нехебкая, который накануне встречал их вместе с настоятелем Бертраном. Арлинг запомнил его по сильному травяному запаху волос, собранных в косы. При ходьбе они шелестели по накидке, помогая улавливать его движения. Молодые кучеяры вернулись через пару часов, оживленные и взбудораженные. Догадываясь, что им рассказывали об Испытании Смертью, Арлинг притворился спящим и приготовился слушать. В последнее время это было единственным, что у него получалось неплохо.
– Аттей ничего не говорил о порогах! – возмущенно шептал один мальчишка. У него
– Тише, Цуф, драгана разбудишь, – зашипел на него другой ученик, от которого пахло кислым и прогорклым. Арлинг не сразу догадался, что то был запах знаменитой самрийской тянучки, которую обожали все жители столицы. Странно, что кучеяр взял ее с собой в Пустошь, обитель, отрезанную от мира и его привычек.
– А ты его не обрывай, пусть, что хочет, то и говорит, – вмешался в разговор третий ученик. У него был заложен нос, отчего он слегка гнусавил. – Мы все слышали – кто пройдет пороги, тот и будет допущен к Испытанию. Не думаю, что это будет труднее перехода через такыр. Похоже на моральную подготовку.
– Ничего себе моральная подготовка! – снова возмутился Цуф. – Ты, Ваней, опять все попутал. Нижний порог я еще понимаю, у него и название немудреное – «Сила». Наверняка, будут тренировки, может, учебные бои, хотя я воином Нехебкая становиться не собираюсь, и мне они точно не нужны. Со вторым сложнее. Кто помнит, что он говорил о «Хаосе»? Я запомнил только про боль. Бить будут? Резать? Непонятно как-то.
– Меня лично третий порог интересует, – протянул гнусавый. – «Любовь». Что знают о любви монахи, которые всю жизнь провели под землей? Один учитель как-то рассказывал, что среди них много обратных, ну тех, кто с мужчинами. Может, это проверка?
– Во-первых, порог называется «Искушение плоти», а не «Любовь», – поправил его кучеяр с самрийской тянучкой. – Это разные вещи, знаешь ли. А во-вторых, побольше уважения, ты ведь сам хочешь стать серкетом. О жрецах всякое болтают… Ты каждому слуху верить будешь?
– Лично я для себя давно решил, что после Испытания, стану учителем. Как Аттей. Открою свою школу, наберу учеников.
– Ты сначала Испытание пройди, – перебил его Цуф. – Ваней прав, пороги, это лишь проверка. Присматриваться будут, оценивать. Зачем серкетам лишние мертвецы? Их сейчас и так в мире полно.
– Хватит трепаться, – вмешался молчавший до этого парень. – Лучше помолимся Нехебкаю и будем спать. Баал-дар обещал прийти рано. Что толку гадать, завтра все и узнаем.
– Мы восхищаемся сияющей славой Нехебкая, Господа нашего, да вдохновит он нас на преданность, силу и понимание. В служении ему – совершенная свобода, – забормотали будущие серкеты.
«Плохо, очень плохо», – подумал Арлинг, позволяя шепоту кучеяров слиться со звуками пещеры. Ученики говорили об Испытании и порогах, как об экзаменах, которые открывали путь во взрослую жизнь. Жизнь, где они женятся, найдут работу, заведут семью и детей, мирно состарятся и умрут в кровати под одеялом. Разве учителя не рассказывали им, что, пройдя Испытание Смертью, они станут «Теми, кто не возвращается». Не останется ни Цуфа, ни Ванея, ни гнусавого… Те, кто выживут, станут слугами Нехебкая, тех, кто умрет, ждет забвение. В школе имана Арлинг провел не одну бессонную ночь, грезя, как будет проходить Испытание. Странно, но он ни разу не думал о том, что станет после этого серкетом. Для него Испытание Смертью всегда было дорогой к Магде. Сейчас же он не был уверен, что к ней вел только один путь.