Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
Ветер стих так неожиданно, что Рис, который шел, сильно наклонившись вперед, потерял равновесие и ничком упал на влажный песок. Он сел и в изумлении огляделся. Сверкнула и погасла последняя молния. Раскаты грома смолкли. Тучи, скрывавшие небо, исчезли, словно их сдул какой-то гигант. На горизонте занимался алый рассвет, но над головой, на темном еще небе, сияли две луны — Лунитари и Солинари.
Рису не понравилось это внезапно наступившее затишье. Ощущение было такое, словно он попал в центр урагана. Несмотря на то, что буря утихла, и показалось синее небо, Рис чувствовал: Боги как будто ждут, что хвост этого урагана сейчас обрушится на него.
Поднявшись на ноги, Рис побежал по заливаемому волнами берегу к девочке, неподвижно лежавшей в полосе прибоя.
Он перевернул ее на спину. Глаза девочки были закрыты. Она не дышала. Рис хорошо помнил, как он едва не утонул после прыжка с утесов Башни Бурь. Зебоим спасла его тогда, и теперь он воспользовался ее способом, чтобы вернуть к жизни ребенка. Он принялся поднимать и опускать руки девочки, не переставая мысленно обращаться к Маджере. Девочка закашлялась и прерывисто вздохнула. Выплюнув морскую воду, она села, продолжая кашлять.
Рис похлопал ее по спине. Изо рта ее вылилось еще немного воды. Девочка перевела дыхание.
— Благодарю тебя, господин, — прошептала она и потеряла сознание.
— Рис! — вопил Паслен, вприпрыжку несшийся по песку следом за Аттой. — Ты спас ее? Она мертва? Надеюсь, что нет. Забавно, буря закончилась так внезапно…
Паслен подбежал к Рису как раз в ту минуту, когда над горизонтом взошло солнце, осветив лицо девочки. Кендер издал какой-то непонятный звук и замер на месте, не сводя взгляда с ребенка.
— Рис, ты знаешь, кто… — начал он.
— Некогда болтать, Паслен! — резко прервал его монах.
Губы девочки посинели, дышала она с трудом. На ней ничего не было, кроме простой хлопчатобумажной рубахи, — ни обуви, ни чулок. Рис понял, что ее нужно как-то согреть, иначе она умрет от переохлаждения. Он поднялся на ноги, держа на руках обмякшее тело ребенка.
— Я отнесу ее в пещеру. Необходимо развести костер, чтобы отогреть ее. За дюнами наверняка можно найти каких-нибудь сухих веток…
— Но, Рис, послушай…
— Через минуту я тебя выслушаю, — ответил Рис, изо всех сил стараясь не терять терпение. — А сейчас ты должен найти сухих дров. Ей необходимо тепло…
— Рис, взгляни на нее! — крикнул кендер, бегая вокруг монаха. — Ты что, не узнаешь ее? Это же Мина!
— Не говори глупостей…
— А я и не говорю глупостей, — мрачно возразил Паслен. — Поверь мне, я хотел бы ошибаться. Я понимаю, что это звучит безумно, ведь в последний раз, когда мы видели Мину, она была совсем взрослой, а теперь вот превратилась в ребенка, но я совершенно уверен, что это она. Я знаю это потому, что в тот миг, когда я взглянул на эту девочку, я почувствовал то же самое, что и при встрече с Миной, — печаль.
— Паслен, — устало сказал Рис. — Дрова.
— Если ты мне не веришь, — добавил кендер, — посмотри на Атту. Она тоже узнала Мину.
Рис не мог не согласиться, что собака ведет себя странно. В обычном случае Атта подбежала бы к хозяину, готовая помочь: лизать холодную щеку ребенка или ткнуться в бессильно повисшую руку — эти способы лечения отлично знали и применяли все собаки. Но Атта не подходила к Рису. Она напряженно застыла на месте, глухо рыча, шерсть на загривке ее встала дыбом, верхняя губа приподнялась, обнажив клыки. В темных глазах, устремленных на ребенка, мелькало недружелюбное выражение.
— Атта! Прекрати это! — упрекнул ее Рис. Собака смолкла, но не изменила оборонительной позы. Она смотрела на Риса уязвленно и сердито; уязвленно потому, что он не верил ей, и сердито потому, что она не могла вразумить его.
Рис окинул девочку долгим, пристальным взглядом. На вид ей было около шести лет. Хорошенькое дитя. Длинные рыжие косы извивались вдоль руки Риса, лицо было бледно, нос покрывали веснушки. Пока у него не было причины соглашаться с кендером и собакой. А потом девочка пошевелилась и застонала. Глаза ее, прежде закрытые, приоткрылись, и он заметил, как под ресницами блеснул янтарь.
У Риса перехватило дыхание, и сердце его словно сжала ледяная рука.
— А ведь мы тебе говорили, — напомнил ему кендер. — Правда, Атта?
Собака снова заворчала.
Послушай моего совета, брось ее обратно в море, — сказал Паслен. — Только вчера ночью она собиралась пытать тебя; а потом пригрозила убить нас с Аттой. Забыл уже?
Рис оправился от потрясения.
— Я не собираюсь бросать ее в море. У многих людей рыжие волосы.
Он направился к гроту. Паслен вздохнул.
— Я знал, что он меня не послушает. Пойду за дровами. За мной, Атта!
Кендер направился к дюнам, совершенно не испытывая воодушевления. Атта озабоченно взглянула на Риса, затем трусцой побежала за Пасленом.
Рис отнес ребенка в грот, где было не слишком-то уютно и совершенно сыро: повсюду виднелись лужицы воды. Но здесь, по крайней мере, не дул ветер. Скоро в холодной пещере запылает огонь.
Девочка снова зашевелилась и застонала. Рис потер ее ледяные руки и отбросил с лица намокшие золотистые волосы.
— Дитя, — мягко произнес он, — не бойся. Ты в безопасности.
Девочка открыла глаза — глаза цвета янтаря, меда или золота, и такие же чистые. Такие же, как у Мины. Но в них не бились души, заключенные в клетку.
— Мне холодно, — дрожа, пожаловалась девочка.
— Мой друг пошел раздобыть дров для костра. Скоро ты согреешься.
Девочка оглядела Риса, его оранжевую рясу.
— Ты монах. — Она нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. — Монахи путешествуют и помогают людям, да? Ты поможешь мне?