Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
— Мы на пороге новой войны? — в ужасе воскликнул Рис.
— Этого никто не знает, — мрачно сказала Мишакаль. — Все зависит от Мины. От выбора, который она сделает.
— Прости меня, Госпожа, — возразил Рис, — но Мина не в состоянии сделать какой-либо выбор. Ее разум не в порядке.
— Сомневаюсь, — ответила Мишакаль. — Мина самостоятельно решила отправиться в Дом Богов. Никто из нас ей этого не предлагал. Ее влечет туда некий внутренний голос.
— Что она надеется там найти? — вздохнул Рис. — Неужели она и впрямь встретит там Золотую Луну?
— Нет, — улыбнулась Мишакаль. — Душа моей преданной служанки, Золотой Луны, сейчас далеко отсюда, она продолжает свой путь. Но Мина идет в Дом Богов, чтобы найти свою мать. Она ищет мать, которая дала ей радость существования, и ищет свою темную покровительницу, Такхизис, которая привела ее в этот мир. Она должна выбрать, за кем из них следовать.
— И пока она не выберет, религиозные столкновения будут продолжаться, — безрадостно заключил Рис.
— К сожалению, это так, брат. Если бы в распоряжении Мины была целая вечность на то, чтобы принять решение, в конце концов она бы нашла свой путь. — Мишакаль едва слышно вздохнула. — Но у нас нет вечности. Как ты и боялся, беспорядки могут закончиться всеобщей войной.
— Я отведу Мину в Дом Богов, — заявил Рис. — Я помогу ей найти свой путь.
— Ты — ее проводник, ее опекун и друг, — возразила Мишакаль. — Но ты не можешь отвести ее в Дом Богов. Лишь один человек может это сделать. Тот, чья судьба тесно переплелась с ее судьбой. Если он захочет. Он имеет право отказать тебе.
— Я не понимаю, Белая Госпожа.
— Боги Света обещали людям: смертные могут распоряжаться своей судьбой. Все смертные.
Рис уловил, что Богиня сделала ударение на слове «все» и удивился: она как будто подразумевала, что среди смертных есть один, чем-то отличающийся от остальных. Размышляя, что бы это значило, он еще раз произнес про себя ее слова и внезапно понял все.
— Все смертные, — повторил он. — Даже те, кто когда-то были Богами. Ты говоришь о Валтонисе!
— Мина, направляясь в Дом Богов на поиски матери, ищет также и своего отца. Валтонис, бывший некогда Паладайном, не связан клятвой Гилеана. Валтонис — единственный, кто может помочь Мине.
— А Мина поклялась убить его — единственного человека, который способен ее спасти.
— Саргоннас умен, намного умнее Чемоша. Он намерен предоставить Мине выбор — Тьма или Свет. Гилеан не может вмешиваться в это дело. Саргоннас предоставит выбор и Валтонису. Горькая дилемма для Мины, для Валтониса, для тебя, брат, — сказала Мишакаль. — Завтра я могу послать тебя, Мину и тех, кто решит идти с вами, на встречу с Валтонисом, если ты все еще хочешь с ним встретиться. Я дам тебе ночь на размышления, потому что тебя, возможно, ожидает смерть.
— Мне не нужна ночь, чтобы решить, Белая Госпожа, — возразил Рис. — Я уже все решил. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Мине и Валтонису. И я не боюсь за него. Он не путешествует в одиночку. Его постоянно сопровождают Верные, добровольные телохранители, поклявшиеся защищать его…
— Это так, — сказала Мишакаль с сияющей улыбкой. — Его охраняют многие из тех, кто любит его. — Она вздохнула и тихо добавила: — Но они не могут выбирать. Выбор принадлежит Валтонису, и только ему…
Глава 3
Женщина из народа Диковатых Эльфов по имени Элспет странствовала с Валтонисом с самого начала. Она была одной из Верных, хотя на нее нечасто обращали внимание.
Валтонис решил добровольно покинуть Пантеон Богов, чтобы сохранить Равновесие, нарушенное после изгнания его темной противницы Такхизис. Выбрав смертный удел, он принял облик эльфа и присоединился к этому народу в его горьких скитаниях вдали от древней родины. Он не желал вести за собой последователей. Он хотел идти своим трудным путем в одиночестве. Те, кто решил сопровождать его, сами сделали этот выбор, и люди называли их Верными.
У всех Верных сохранились живые воспоминания о первой встрече с Богом-Странником — они помнили даже час, в который это произошло, помнили, светило ли солнце, шел ли дождь; его слова проникали прямо в сердце и навсегда меняли жизнь человека. Но никто не помнил первую встречу с Элспет, хотя все знали, что она была с ним, они просто не могли припомнить время, когда ее не было.
Элспет, женщина неопределенного возраста, носила простую, грубую тунику и кожаные штаны — обычную одежду Диковатых Эльфов, которые никогда не чувствовали себя уютно среди цивилизации и вели одинокую жизнь в безлюдных уголках Ансалона. У нее были длинные белые волосы, рассыпавшиеся по плечам, и прозрачные синие глаза. На приятном, но неподвижном лице редко отражались какие-либо чувства.
Элспет держалась особняком даже в компании других Верных. Те понимали причину такого поведения — или им казалось, что понимали, — и обращались с ней мягко. Элспет была немой, у нее был отрезан язык. Никто не знал, каким образом она получила это ужасное увечье, хотя про нее ходили кое-какие слухи. Некоторые утверждали, что женщина подверглась насилию, и насильник вырезал ей язык, чтобы она не смогла назвать его имя. Кто-то говорил, что это дело рук минотавров — нынешних правителей Сильванести. Известно было, что они отрезали языки у всех, кто осмеливался порицать их.
Самый жуткий слух, который все опровергали, гласил, что Элспет сама отрезала себе язык. Никто не мог объяснить, зачем ей это было нужно. Какую тайну она скрывала, тайну настолько ужасную, что даже решила стать немой, чтобы не выдать ее?
0стальные Верные всегда были добры к ней, пытались вовлечь ее в свои дела и беседы. Однако Элспет отличалась болезненной застенчивостью и замыкалась в себе, если кто-нибудь заговаривал с ней.
Валтонис обращался с Элспет точно так же, как и с другими Верными, — со сдержанной, но мягкой вежливостью, не свысока, но несколько отчужденно. Между Богом-Странником и Верными существовала преграда, которую невозможно было преодолеть. Он был смертным. Будучи эльфом, он старел не так быстро, как люди, но постоянные путешествия наложили на него свой отпечаток. Он всегда ночевал под открытым небом, отказываясь принимать приглашения в хижины и замки, и путешествовал в любую погоду, в ветер и дождь, под палящим солнцем и снегопадом. Его светлая кожа обветрилась и почернела. Он был стройным и худощавым, одежда — туника и штаны, сапоги и шерстяной плащ — была потрепана непогодой.
Верные смотрели на своего лидера с благоговейным ужасом, никогда не забывая о жертве, которую он принес во имя человечества. В их глазах он по-прежнему был почти Богом. А кем он был в своих собственных глазах? Этого никто не знал. Он часто говорил о Паладайне и Богах Света, но всегда так, как смертные говорят о небожителях, — благоговейно и с почтением. Он никогда не говорил о высших существах так, словно некогда был одним из них.
Верные часто рассуждали между собой о том, помнит ли Валтонис, что прежде являлся самым могущественным Богом во вселенной. Иногда во время разговора он замолкал и смотрел куда-то вдаль, и лоб его прорезала морщина, словно он изо всех сил старался вспомнить нечто очень важное. Верные считали, что в такие моменты его посещали мимолетные воспоминания о прежней жизни, но когда он пытался воскресить эти воспоминания, они ускользали, эфемерные, словно утренний туман. И ради Валтониса его спутники молились, чтобы он никогда не вспомнил о прошлом.