Сага о неудачнике 2
Шрифт:
— Я думаю, что это заклинание убьет меня, когда выполню маленькую просьбу одного важного мага.
Взгляд Оргоса потемнел.
— Вот значит как. Вполне возможно. Это в духе магов из магического королевства: интриганы, обманщики, лицемеры и те еще сволочи. Хорошо, я запомнил рисунок и смогу его без ошибки воспроизвести. При Антонии есть парочка магов — его друзей, я могу попробовать узнать у них, что это за заклинание.
— И как его снять. Мне нужно избавиться от него, Оргос.
Гном поджал губы, быстро кивнул.
— Да, конечно же. Я ничего не могу обещать, но постараюсь тебе помочь, Серж.
Впереди в коридоре я заметил объемную фигуру Квинта.
— Серж, где ты? Ты уже поговорил с господином Нормардом?
— Да, хозяин, — ответил я, развернувшись в сторону ланисты.
— До встречи на арене. Если я найду ответ, то скажу тебе его там, незадолго до начала «особого» события. Надеюсь, скоро мы освободимся и покинем эту страну навсегда, — прошептал гном.
Похоже, когда Ганник говорил, что все рабы в этом участвуют — он не лукавил. Значит и гладиаторы Антониев и Марциев тоже примкнут к восстанию. Конечно, рассчитывать только на Оргоса я не собираюсь, и попытаюсь сам найти ответ.
— Простите, что задержался господин.
— О чем вы говорили? — поинтересовался Квинт.
Я молча продемонстрировал печать на руке. Ланиста икнул, потупил взгляд.
— Понятно. Ох уж эти маги с их тайнами. А что за гладий?
— Подарок господина Нормарда. Он был так впечатлен моим выступлением, что подарил особый меч. И он настаивает, чтобы на арене я сражался именно им.
— Вот как? Что ж, если это желание господина, то нам придется подчиниться.
Гладий, данный мне Нормардом, внешне выглядит как самый обычный, так что не думаю, что возникнут хоть какие-то проблемы, ибо если бы все узнали, какими свойствами обладает этот меч, то с какой бы лояльностью ланисты не относились к архимагу, все равно начали бы бурчать. Ибо такое оружие дает существенное преимущество над другими гладиаторами. Хорошо, что мне не придется его применять до самого праздника в честь основания магического королевства, а после, я уже не буду выступать в качестве гладиатора. По крайней мере, я на это рассчитываю.
— Хорошо, возвращаемся в лудус.
Гладиаторы встретили меня и известие о победе с огромным энтузиазмом. Славили, и кричали. Даже, несмотря на то что я не убил Оргоса, Квинт был не так уж рассержен, как я опасался. Правда, напоминать об обещании я не стал. Вместо этого, хозяин лудуса приказал выкатить бочку вина и разрешил устроить гладиаторам небольшую пирушку. По глазам Квинта я видел, что он чувствует приближение своего триумфа, победу в вечном противостоянии над двумя другими конкурирующими школами гладиаторов. Ведь сегодня он своими глазами видел поражение чемпиона арены, а это значит, что в его лудусе помимо двух невероятно сильных гладиаторов появился еще и боец, превосходящий по силе даже чемпиона арены.
Пировали мы до ночи. Я не раз и не два слышал здравницы в мою честь. Что уж говорить, когда захмелевший Марк, подошел ко мне, и, положив руку на плечо, громко произнес, что еще тогда, во время моего с ним поединка, когда меня только привели в лудус, он почувствовал во мне огромный потенциал. Я даже усмехнулся от его признания, но все же ударил своей кружкой о его и лихо опрокинул ее содержимое в рот.
Проснулся я посреди ночи. Повсюду слышен храп гладиаторов, что нарушает тишину ночи. Луна уже зашла, скоро на востоке должен забрезжить рассвет.
Я, протирая глаза и чувствуя, что мочевой пузырь переполнен, поднялся с постели. Быстро дошел до уборной — отдельного строения с большой дырой в полу, проваливаться в которую крайне нежелательно.
Справив нужду, я прошел прочь, прохладный ночной ветер дунул в лицо, я вдохнул полной грудью, в голове слегка прояснилось, и только сейчас я заметил в стороне темную долговязую фигуру, сидящую на небольшой лавочке у края здания.
— Не спится, наставник? — спросил я, подходя к Эномаю.
Тот глянул на меня, на лице появилась белоснежная улыбка, словно ярким лучом прорезавшая ночную тьму.
— Есть такое. Просто размышляю о том, что как-то привык быть рабом. Думаю, что буду делать, когда… в общем ты знаешь.
— Угу. Наставник…
— Эномай. Когда мы не тренируемся, в неформальной обстановке можешь обращаться ко мне по имени.
— Хорошо. Эномай, тебе-то оно зачем? Ты уже не рискуешь жизнью, живешь вроде неплохо, зачем тебе принимать во всем этом участие?
На некоторое мгновение повисло молчание, затем Эномай тихо вздохнул и произнес.
— Моя мать была наложницей отца Квинта. И более того, она родила от него. Мы с Квинтом росли вместе и пусть в наших жилах кровь одного отца, я сын рабыни, а значит и сам раб, а он сын уже умершей, но свободной женщины, законной жены Квинта.
Я не подал виду, что поражен, хотя признание Эномая меня несколько подкосило.
— Моя мать была не обычной женщиной и очень красивой. У нее должна была быть нормальная жизнь и нормальная семья. А в итоге она умерла, еще будучи молодой, — произнес он, скрипнув зубами, пальцы сжались в кулаки. — Понимаешь, вся эта система рабства — это неправильно. Она омерзительна. Я принимаю во всем это участие не потому, что я раб, а потому что рабы другие.
Он резко поднялся.
— Пойду спать. И тебе советую. До рассвета уже скоро, а тренировка будет по расписанию. Сейчас мы должны тренироваться особенно усердно, ведь от нашего успеха зависят жизни десятков тысяч людей.
Я проводил его взглядом, посидел несколько минут и отправился обратно в здание.
Крытая повозка слегка постукивает колесами, но в принципе амортизаторы компенсируют легкую неровность дороги. Впереди мерно вырастают стены столицы. Почти четыре дня они шли до столичной провинции, по лесам и болотам. Маг настолько измотался, что ему начало казаться, что это путешествие длится уже целую вечность.
— Наконец мы подъезжаем. Скоро нас должны встретить, — произнесла Мелиса.
Все это время они отчаянно прятались, но стоило войти в столичную провинцию, как их встретил небольшой отряд магов с повозкой. Малтиан приготовился к драке, но Мелиса спокойно подошла к магам и села в повозку, позвав их. Как оказалось, это подчиненные ее господина и их отправили встретить нас и втайне ввезти в столицу.
— До сих пор не верится, что мы вот так легко въедем, — произнесла Нейта.
— Соглашусь — после всего-то пережитого, — согласилась с ней Элантира.