Сага о Рорке
Шрифт:
– Ходил в лес, повыть? – насмешливо произнес он. – Хвост-то капканом не прищемили?
– Хвост есть у собак беспородных, – спокойно ответил Рорк. – Жаль у тебя его нет, а то родословную бы твою выдал.
Дружинник побагровел, глаза его загорелись гневом.
– Не желаешь ли переведаться, потешиться? – с угрозой спросил он.
– А не испугаешься, Куява? – усмехнулся Рорк. – Помню, у княжеского терема ты о поединке не мыслил.
По лицу дружинника было видно, что теперь смертный бой неизбежен. Куява схватился за меч. Но Турн, воин куда более искушенный,
– Здесь не пойдет, – сказал он. – Внизу, где снег утоптан.
Площадка, о которой сказал бывший кузнец, находилась в двухстах шагах от палисада. Куява и Рорк сбросили шубы, остались в рубахах. Турн подал Рорку меч, но услышал в ответ:
– Дай свою секиру.
От ворот лагеря бежали воины, викинги и словене – весть о предстоящем поединке взбудоражила стан. Нужно было торопиться. Куява кружил вокруг Рорка, размахивая мечом.
Рорк стал так, как учил Турн, – упор на левую ногу, правая чуть впереди и согнута в колене, секира перехвачена так, что ее обух находится в трех футах впереди правого глаза. Рорк заметил, что Куява – покша [87] . Такие противники очень неудобны для праворукого. Поэтому Рорк ждал, не сводя глаз с лица своего противника.
87
Покша – левша.
Куява решился. Меч свистнул в воздухе, но Рорк легко увернулся. Последовали еще и еще атаки, но безрезультатные: клинок меча рассекал пустое пространство. Турн усмехнулся в бороду. Вокруг дерущихся собралась уже многочисленная толпа, все толкались к внутренней границе круга: зазвучали одобрительные крики – почти все Куяве и от антов.
Ободренный этой поддержкой, молодой гридень снова атаковал. Рорк впервые отбил удар секирой, сделал выпад. Куява побледнел – лезвие топора Рорка оказалось у него между ног. Зрители, особенно те, кто пока молчали, не поддерживая ни одного из противников, начали смеяться.
Рорк отпрыгнул назад, встал в боевую позицию. Униженный Куява с яростью бросился вперед, рыча, словно дикий зверь. Но вновь и вновь смертоносный меч рассекал воздух, а Рорк, к восторгу зрителей, без труда уворачивался от ударов, любой из которых мог стать для него роковым.
– Р-р-р-а-з!
Толпа ахнула. Куява замер, дыхание у него прервалось. Двадцативосьмисантиметровое лезвие секиры теперь уперлось в шею дружинника. Смешки смолкли – десятки пар глаз смотрели на Рорка.
– Ты был не прав, друг, – с разделением произнес Рорк, не убирая секиру с шеи гридня. – Но я на тебя не в обиде. И закончим на этом.
– Верно, закончим! – отозвался чей-то властный голос.
Несколько пар рук оттащили Куяву, а перед Рорком как из-под земли возник Браги. Рыжий ярл был взбешен до крайности.
– Распрю затеяли? – закричал он, брызгая слюной в лицо Рорка. – Ты, волчий сын! Не этого я от тебя ждал.
– Словенин виноват, – вступился Турн. – Рорк лишь принял вызов.
– Пошел прочь! – заревел Браги на кузнеца. – Эта глупая драка могла стоить жизни двум воинам и поссорить союзников. Анты спят и видят голову Рорка, насаженную на копье.
Рорк швырнул секиру в снег, побрел к лагерю, бормоча что-то в гневе. Турн вознамерился его догнать, но Браги удержал его:
– Оставь его. И прости меня за резкость.
– Ты несправедлив к нему, – горячился Турн. – Он не виноват.
– Я знаю, что делаю.
– Вижу всадников! – закричал вдруг дозорный на башенке у ворот.
Забил большой медный гонг, переполошив весь стан. На тыне появились лучники, готовые к бою, а у ворот столпились викинги и анты, на ходу поправляя доспехи, занимая места для предстоящего боя.
Но неведомых всадников было лишь трое – осанистый могучий муж на крепкой лошади ехал чуть впереди, двое сопровождающих ратников в панцирях и шлемах за ним везли два стяга – белый, без всяких изображений, и ярко-алый со странным гербом: стоящий на задних лапах волк вздымал в передних меч и корону.
– Бирюч от нашего приятеля Аргальфа, – промолвил Браги.
Вскочив в седло, Железная Башка и еще два воина поехали навстречу парламентерам. Их разделяло не более тридцати футов, когда посол Аргальфа подал голос.
– Ты ли Браги Ульвассон, храбрый вождь народа норманнов? – спросил он по-норманнски.
– Это я. Чего ты хочешь?
– Я Гаэрден, герцог моего повелителя, короля Банпора, Готеланда и Пруссии, сеньора Ансгрима и Форнси, властелина Лугодола, Гроэллина и Края Десяти замков, всемилостивого Аргальфа.
– Я слушаю тебя, – Браги выставил вперед огненную бороду.
– Мой король очень огорчен тем, что славное норманнское войско совершило весьма недружественный поступок у Алеавариса. Он, однако, простил тебя, Браги, за твою недальновидность и потому желает решить дело миром. Он предлагает тебе беспрепятственно покинуть побережье Готеланда со всеми людьми, имуществом и кораблями. Твое согласие будет расценено, как заключение мира между моим королем и народом севера.
Браги опешил от невероятной наглости посла, говорившего столь оскорбительные вещи с полной невозмутимостью. Он так задрал подбородок, что теперь его борода была направлена прямо в грудь Гаэрдена.
– Твой король простит меня? – раздувая щеки, выпалил он. – Твой король так милосерден, что прощает вооруженного и полного сил противника без боя? Странное милосердие!
– Мой король не хочет войны, – терпеливо пояснил Гаэрден. – Да будет тебе известно, что королева Готеланда Ингеборг в руках моего господина и благословит судьбу за это.
– Вы пленили Ингеборг? – вскричал Браги.
– Королева – гостья моего короля. С ней обращаются по-королевски. Ее величество ни в чем не терпит утеснения, более того – мой господин окружил ее заботой и преклонением. Королева Ингеборг признала право моего властелина на престол Готеланда.
– Не верю! Все это ложь!
– Славный Браги может сам убедиться в этом. Вот письмо, начертанное рукой ее величества Ингеборг, – Гаэрден вынул из-за пазухи свиток харатьи, почтительно передал ярлу.