Сага о розах. Книга третья
Шрифт:
«Он был только сном», – настойчиво шептало нечто у меня в голове, хотя я знала, знала, что это не так!
Сыграла свою роль и совместная жизнь с Заррахом, оказавшаяся не такой горькой, как мне представлялось раньше. У меня, в сущности, не осталось стремления сохранять верность своему миражу, помимо желания во всём проявлять упрямство. Я скорее знала, что обязана любить первого мужа. Как я могла отказаться от любви к нему, когда из-за чувств ко мне он устроил самое настоящее восстание? Люди где-то там далеко, что ещё недавно было столь близко, сражаются и умирают с моим именем на устах, так как именно мне довелось похитить пылкое сердце ещё одного
Наверное, моё отчуждение к этому смелому мужчине и возникло из-за того, сколь много боли принесла миру моя нечаянная любовь. Заррах ведь не скрывал от меня происходящее. События, катастрофичные события, были мне известны. Вот только принять их я не могла. Мне не довелось родиться властной принцессой или королевой, чтобы столь легко, как делал это маркиз Виссерийский, ступать по чужим головам. Совесть изматывала мою душу и раз за разом обвиняла – если бы не ты, Ортольд Гилберт никогда бы не начал свою войну!
Вот как-то так. Сказать кому-то, что всё, что моя любовь во многом остыла, даже совестно. Героев, готовых ради тебя на столь великие подвиги, нужно любить и чествовать, а не предавать забвению словно мимолётное знакомство в буднях дней. И поэтому я, скрепя сердце, любила Ортольда. Странного, непонятного Ортольда. Какого-то даже чужого. Потому что к имени того весёлого мужчины, что я знала, нельзя было добавить столь сухое прозвище. Кто он этот ставленник богов? Кто он Ортольд Страстотерпец? С таким человеком меня судьба никогда не сводила.
Но признаться в этом даже родной сестре?
– Я невыносимо скучаю по нему, – как можно увереннее и эмоциональнее добавила я к своей лжи, надеясь, что в результате расспрашивать о подробностях Сабрина постесняется. Она и не стала. Просто печально вздохнула и через некоторое время призналась.
– А я очень скучаю по папе. Мне правда, очень-очень его не хватает.
– Мне тоже, – с лаской сказала я и внутренне сжалась, ожидая кары богов. Ведь сказанное являлось очередным бесстыдным враньём.
О том, кто считался моим отцом, я даже не вспоминала.
***
На этом моменте, мой дорогой читатель, мы совершим ещё одно путешествие во времени. Мы побывали в прошлом, а теперь устремимся в будущее.
Хотя где граница между тем и этим?
Бесплотные духи могут жить в разных мирах и в разные вехи. Для нас не существует никаких пределов. Но для тебя всё это ново, а потому что мне смущать своего храбреца? Пусть предстающая перед твоим взором история протекает в хронологическом порядке, о мой дорогой читатель. Тебе ведь как человеку так легче. А потому вот, смотри.
Вот рука одного из слуг маркиза Виссерийского переставляет брусочки на его календаре. Теперь они показывают двадцатое августа. И знаешь что, мой милый читатель? Это прекрасный день! И прекрасен он потому, что редко когда увидишь такой величественный парад, который нынче утром гремит на самой широкой улице Райграда…
***
Ортольд Страстотерпец возвращался домой как увенчанный славой полководец. Он смело направил коня под триумфальную арку и ощутил, сколь горячо бьётся его сердце. Любой мужчина мечтает о ратных подвигах, но не каждому дано их совершить. А Ортольд справился. Всего двадцать шесть дней назад он покидал столицу и вот уже вернулся. Вернулся победителем. Добрград сдал позиции только благодаря его руководству. Нет, он не вёл никаких переговоров. Была ярая осада и жестокий штурм!
Ах, как радостно в это утро кричат люди и как громко благословляют его! Как щедро бросают ему под ноги цветы!
Ненадолго Ортольд оглянулся. Клетка, в которой везли Адриана Оумрока, не стала ему виднее, но он знал, что в бывшего прелата летят гнилые овощи и небольшие камни. Он слышал гневное осуждение людей за своей спиной и радовался, что охранять пленника поставил своих лучших рыцарей. Ему хотелось, чтобы всё было так, как должно – Адриан Оумрок будет позорно и прилюдно казнён на площади, а не растерзан толпой. Таковой будет месть маркиза Виссерийского за отнятую у него супругу!
«Я люблю тебя, Омико. Только тебя люблю, только к тебе стремятся мои мысли и моё сердце», – печально произнёс он про себя.
Несмотря на заверения друзей, память о любимой в Ортольде не стала слабее ни на миг. Наверное, его советчики совсем не знали о том, что значит любить вопреки. Тем более, что значит любить вопреки для настоящего по характеру мужчины и мужчины, наделённого властью. Сдаваться молодой маркиз Виссерийский с детства не умел, а потому привычно для себя шёл напролом и этим только разжигал огонь своих чувств до самого настоящего безумного пожара. Чтобы сокрушить данное судьбой жестокое испытание ему требовалось брать откуда-то силы, и силой для него стала именно его любовь. Так как могла она ослабнуть, если без неё он теперь не видел смысла дарованной ему жизни? Нет, каждый новый день Ортольд начинал и заканчивал с именем любимой на устах. Каждая его молитва была обращена к богам с просьбой воссоединить его с Омико. И неудивительно, что из-за такой сосредоточенности мечты о совместной жизни с украденной драконом супругой он возводил до совершенного идеала. На других девушек и женщин молодому маркизу больше не хотелось смотреть. Все они были в чём-то порочны.
В них не было того света, что… что выдумал себе он!
Глава 7
– Хм, наша дорога не будет долгой, так что не надо тянуть время. Раз хочешь чего-то, говори уже, – с добродушной укоризной посоветовал Великий Инквизитор, когда Эрт сел напротив него.
Парой минут ранее племянник «совершенно случайно» столкнулся с дядей в момент, когда тот садился в экипаж, и «с удивлением» обнаружил, что им по пути.
– Эм-м?
– Ты нечасто стараешься ненароком встретиться со мной безо всякой причины.
– Не буду скрывать, что да, – позволил себя мягко улыбнуться Эрт, радуясь, что обстоятельства лишили его необходимости заходить издалека.
Но гораздо больше он был счастлив от того, что возвращение Ортольда Гилберта выпало на такой удачный день. Парад победы потребовал от его дяди весьма своевременно появиться в Астонии, а уж дальше показаться ему на глаза было не так сложно.
– Так в чём дело? – поторопил его с ответом Самюэль ван Донатан и привычно задёрнул шторки кареты. Его всегда раздражало мельтешение домов.