Сага о Северных островах
Шрифт:
Уклон стал круче, и чем ниже, тем туман становился гуще. Вскоре должно показаться ущелье, и я изредка поднимал голову, чтобы разглядеть скалы. Но ничего не видел.
Мы влетели в серую хмарь. Тут подкосились ноги уже у меня. Замутило, затрясло, закружило, заволокло. Словно я не в туман, а в лютую метель вбежал.
Сильный пинок!
— Вставай! Надо идти!
Я зацепился за стук сердца Альрика! Его не затронуло. И Живодер… Как? Как он мог держаться? Бездна! Где Живодер? Почему-то я чуял его в стороне, и он уходил всё дальше на север.
— Альрик! Живодер!
И закашлялся, когда туманная жижа хлынула в рот. Вдохнул носом и снова ударил
Возле входа в ущелье уже кипела битва. Гейровы хельты безжалостно прорубали путь, оставляя за собой мертвых тварей.
— Не-е-ет! Она звать! Я иду туда! Она ждать! — донеслись вопли Живодера.
Глухой удар. Голос смолк. А потом мы вошли в ущелье. Я отшатнулся, увидев изуродованный труп человека. Кто? Не из стаи. Неужто кто-то из ярловых людей? Не может быть? Я же не чуял никого высокорунного… Хотя в этой каше не разобрать. Руны тварей и руны людей давно смешались в единое целое.
Через ущелье мы прошли легко. Я потянулся даром к Вепрю и Булочке. В таком тумане они нас не увидят, зато почуют и подведут корабль к берегу.
Стиг несколько раз крикнул, дав понять, что мы тут. Но я и так знал, что «Сокол» плывет в нашу сторону, потому пробежался взглядом по ульверам. Живодер здесь, вместе с Альриком. Стаю я и так слышал. Вроде бы все здесь. Вроде бы пронесло. Вроде бы…
Росомаха? Его добродушное лицо исказилось до неузнаваемости, он выдирал из бороды привязанные вещицы, не замечая, что заодно рвет волосы. Большой крюк на корабле вместе с Вепрем. Гвоздь стоял возле Свистуна, придерживая его за плечо. А Пес… Третьего приятеля Росомахи я не видел. Неужто это его тело я видел в ущелье?
Кто-то из людей ярла хотел доплыть до «Сокола», но Гейр запретил. Мы стояли на берегу, вглядывались в туман, вслушивались в плеск четырех вёсел. Несколько человек стояло возле ущелья, чтоб не пустить тварей.
Лопата негромко сказал:
— Мы уже пытались уплыть. Дважды. Мои корабли стояли во фьорде, и я успел переправить на один из них четверть моих людей. А потом они ушли под воду. Я перебросил оставшихся, тех, что не воины, к пристани, закрыл ущелье. Спустя седмицу пришел торговец. Я выкинул весь груз за борт. Все не поместились. Я остался. Жена, сын, дочери… все были на том карви. Они дошли лишь до середины залива. Не всплыл никто. Ни одного тела.
Бездна! Как же вовремя! Зачем ты рассказал это сейчас?
Я искусал губы, пока вслушивался в туман и держался за Вепря и Булочку. Они идут. Они рядом.
Хищная морда сокола с распахнутым клювом вынырнула в нескольких шагах от берега, и мы побежали к кораблю. Хельты ярла, не разворачивая судно, сели лицом к берегу и в несколько рывков выгребли из залива. Не останавливаясь, они отнесли «Сокол» на тысячу шагов от острова и лишь потом подняли весла.
Мы смотрели на огромные каменные скалы и чувствовали себя так, словно только что выбрались из собственной могилы.
Глава 11
И раз. И два. И раз. И два.
Невесомое весло упруго входило в воду и поднималось в воздух. В затылок дышали ярловы хельты. Спереди размеренно склонялась и разгибалась спина Простодушного, но если глянуть выше, видно, как отдаляется каменный берег.
Хьйолкег не стерпел обиды сородичам и задул на восток. Нам навстречу. Впрочем, оно и к лучшему. На вёслах «Сокол» летел пуще прежнего.
На нос усадили самых сильных — Гейровых людей, и я волей-неволей оказался в серёдке. Может, в другой раз я бы не согласился на такой расклад, но сейчас не сказал ни слова. Не до того.
Хирдманы сражаются и умирают. Порой достойно, порой постыдно, а порой незаметно. Лучшая смерть — в бою на глазах людей, чтобы о ней сложили вису и поведали семье. Худшая — умереть на соломе от болезни или старости. Самая худшая — сгнить заживо под землей и быть пожранным червями.
Энок погиб достойно. Он стал хельтом, получил редкий дар от богов, убил сторхельтову тварь, помер на глазах собратьев-хирдманов, сражаясь с бездновой тварью. Я радоваться за него должен, да только что-то было не радостно. Второй раз погиб мой воин, когда был в стае. Ульверы иногда гибли, тут ничего не поделаешь, но ощущать их смерть напрямую? Даром, сердцем, собственной шкурой! Нужен ли такой дар? Умирать снова и снова с теми, кто стал ближе брата?
Я не сказал ни слова с тех пор, как мы взошли на корабль. Да и не хотел. Альрик негромко беседовал с Гейром на корме, Стиг спрашивал Магнуса о причинах перемены, Живодер не сводил тоскливого взгляда с острова… А я не хотел ничего знать. Что мне за дело до Магнусовых богов, до безумия Живодера? И плевать, что стряслось в землях ярла Гейра.
Единственный, кто мог бы понять меня, — Росомаха. Он так же ошеломлен смертью своего приятеля. Но сейчас он сидел с ярловыми хельтами на носу.
— Уверен, что это не Скириров дар?
Вёсел всем не хватило, потому Стиг с Магнусом сидели без дела, привалившись к пожиткам Гейра. Как раз неподалеку от меня.
— Знаешь, каков этот дар? — отвечал Рагнвальдссон. — Вот и я не знаю. Ничего нового не чувствую, но вроде бы не он. К тому же это раньше началось. Наверное, еще со сторхельтовой твари. Кахим, так они называют жрецов, говорил, что твари — это наказание божье. И оно дается тем, кто преступает запреты…
— Я уже наслушался солнечных бредней.
— Нет, погоди. Я сам увидел разоренную первую деревню, потом вторую, которую мы спасли. Какие там грехи? Эти люди не убили ни одного врага, впервые увидели тварь. Их руны — это козы, овцы да заколотые волки. Чем они заслужили такое наказание? Почему сторхельтову тварь не отправили в Хандельсби, где сотни великих грешников? Таких, как ты, отец и его дружина? Мне захотелось увидеть кахима, спросить, почему так. У него всегда были ответы.
— Брехня. Даже Мамир не знает всего на свете.
— А в землях Гейра… Да, тут самые сильные воины во всех Северных морях, потому и кара им должна выпасть тяжелее. Только я вдруг подумал, а не наоборот ли? Ведь сначала появились твари, а из-за них руны. Но не потому я переменил богов, — Магнус заговорил быстрее и жарче. — Кахим говорил, что тьма внутри человека, никакой бездны нет. Твари, как и люди, как волки или лоси, созданы единым богом. А там я почуял Бездну безо всякой личины. Где-то там на севере сидит что-то страшное, оно отравляет воздух, землю и воду. Оно порождает тварей. И это не бог, не солнце. И оно подлинное. Его когти схватили меня за нутро. Тут хочешь не хочешь, а вспомнишь Бездну из рассказов Мамировых жрецов. И все слова кахима… я понял, что это ложь. Наверное, отец прав, и меня заворожили. Знаешь, как всё началось? Я же ходил к солнечным жрецам, чтобы поговорить о небе, звездах, реках, спорил с кахимом, спрашивал об их землях, какие у них водятся твари. И как-то раз пришел к кахиму, а он говорит со своим богом. Кланялся-кланялся, а потом обратился ко мне, и я вдруг поверил всем его словам. Разве так бывает, чтоб раз и поверил?