Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию
Шрифт:
— Турир сам отвечает за себя, — коротко ответил Эльвир.
— Почему ты рассказал мне все это? — растерянно спросила она через некоторое время.
— Ты же жалуешься, что я недостаточно откровенен с тобой…
— Я имела в виду совсем другое, — вздохнула она.
— Сигрид, — сказал он; он хотел взять ее за руку, но она с дрожью отдернула ее. И он, делая вид, что не заметил этого, продолжал: — Я рад, что рассказал тебе об этом. Ведь если ты когда-нибудь добровольно будешь спать в моих объятиях, тебе не придется упрекать меня в том, что я хотел казаться в твоих глазах лучше, чем я есть на самом деле!
Сигрид задрожала,
— Теперь, глядя на мальчика, я всегда буду думать о том, что ты рассказал мне этой ночью, — сказала она.
— Жизнь вовсе не прекрасна, — ответил он. — Либо тебе придется закрыть глаза, заткнуть уши и не знать о том, что происходит у тебя под носом, либо нужно научиться жить, зная правду. Жизнь не была прекрасной и тогда, когда мой дед, Грьетгард Хаконссон сжег в доме своего брата Сигурда Ладе; или когда мой друг Хакон сын ярла Сигурда Ладе отомстил за убийство, убив своего дядю Грьетгарда. Но мой отец и ярл Хакон все же прекратили вражду и стали друзьями. А что, ты думаешь, сделали бы эти христиане, если бы им удалось сцапать меня в тот раз, когда я сражался под началом Хаиба аль-Мансура? В самый последний момент кое-кому из моих друзей удалось помешать ирландцам сжечь меня на медленном огне в окрестностях Дублина. Или взять Этельреда, короля Англии, нарушившего мирный договор со Свейном Вилобородым и распорядившегося об одновременном убийстве всех датчан в стране, — ты думаешь, он проявил бы милосердие к тебе или к нашему сыну, попадись вы в его руки?
— Думаю, что едва ли, учитывая твои грабительские походы в Англию, — сказала Сигрид уже спокойнее.
— Могу уверить тебя, что эти христиане отлично выцарапывают друг другу глаза и без нашей помощи, — с горечью произнес Эльвир. — Я насмотрелся на это в Миклагарде.
— И теперь ты снова хочешь отправиться в поход? Мне кажется, ты проводишь дома лето не из-за меня…
— Я далек от того, чтобы утверждать, что не изменю своего решения, — сказал Эльвир. — К тому же я устал за день и выпил пива. Но я думал о том, чтобы остаться дома. Я никогда не принадлежал к числу тех, кому доставляет радость протыкать мечом женщин и детей. И, если быть откровенным, мне не нравится смотреть, как это делают другие. Тем не менее, я сполна утолил свою жажду крови, как мне кажется…
Некоторое время он молчал.
— Хотя… — задумчиво произнес он, — обменяться ударами меча с противником, в этом есть что-то необъяснимо манящее…
Он погрузился в свои мысли. И Сигрид почувствовала, что любопытство в ней пересиливает неприязнь.
— И все же, что именно? — вкрадчиво произнесла она.
Он удивленно взглянул на нее.
— В этом есть какая-то дикая радость, — подумав, произнес он. — Ты чувствуешь, как все твои силы и все твои способности напрягаются до предела, и вдруг обнаруживаешь в себе нечто большее, какую-то силу, о существовании которой не подозревал…
— И когда ты почувствуешь в себе эту силу, ты ощущаешь в себе какую-то новую уверенность, — горячо произнесла Сигрид.
— Да, — ответил он, продолжая сидеть неподвижно. — Но ты-то откуда об этом знаешь?
— Я узнала об этом в тот день, когда рожала мальчика, — сказала Сигрид, — я ощутила в себе силу, о которой даже не догадывалась. И она помогла мне преодолеть боль.
Он долго сидел в молчании.
— Значит, так оно и было, — наконец сказал он.
— Что ты имеешь в виду?
— В тот день, когда мне принесли мальчика, я понял, что ты стала взрослой, Сигрид. Мужчина проходит испытание на мужество, когда впервые «ощущает в себе волка», как выразился кто-то, впервые взяв в руки меч. Раньше я никогда не думал, что женщины тоже проходят такое испытание. Я горжусь тобой. Гутторм рассказывал, что ты родила мальчика без единого крика. Но теперь я горжусь тобой еще больше…
Его глаза были серьезными, когда он смотрел на нее.
— … и я сделаю все для того, чтобы настал день, когда ты снова почувствуешь, что можешь на меня положиться.
Они услышали во дворе голоса, люди уже начали вставать.
— Я проговорил всю ночь, — сказал он. — Ты можешь свалить всю вину на меня, если сегодня не сможешь заниматься хозяйством.
Она стала одеваться.
Он с трудом удержался от того, чтобы не прижать ее к себе. Он знал, что ему следует подождать. И теперь он знал наверняка, что даже если он отдаст все, чтобы вернуть ее обратно, этого все равно будет недостаточно.
Направляясь на кухню, Сигрид чувствовала дрожь.
Мир, переполнявший ее, чудесное ощущение почти беззаботной удовлетворенности — все это было теперь разрушено, словно ударом молнии.
И это Эльвир, конечно же, Эльвир сумел разрушить стену, окружавшую ее! Плохо было, когда он ничего не говорил о себе, но теперь, когда он стал более разговорчивым, он рассказал ей о всяких гадостях.
Рагнхильд заметила выражение подавленности на ее лице.
— Я вижу, твой муж вернулся домой, — сказала она. — Ложись, отдохни немного, Сигрид!
— У нас все шиворот-навыворот, — недовольно проворчала Сигрид, в душе соглашаясь с тем, что было бы неплохо немного поспать, как это и советовала ей, во имя Фрейи, Рагнхильд. Взяв мальчика, она прилегла с ним на постель Рагнхильд.
Было заметно, что он только что поел. Он был настолько сыт, что таращил во все стороны глаза, а изо рта у него стекала струйка молока.
Она смотрела на это сытое, удовлетворенное маленькое создание. Теперь он закрыл глаза и ухватился пальцами за пеленку, в которую был завернут. Прижать его к себе, защитить от этого жестокого мира…
Неужели это маленькое, невинное существо рождено для того, чтобы убивать, жечь, насиловать? Неужели он когда-нибудь отправиться в поход к чужим берегам, чтобы грабить и воровать?
Она подумала об Ангрбод [33] , которая, благодаря Локи [34] стала матерью волка Фенрира. И она почувствовала страх при мысли о том, что выкармливает такое же чудовище. Но, взглянув на доверчивое, спящее маленькое существо, дышащее так спокойно и причмокивающее во сне губами, она раскаялась в подобных мыслях.
Ведь Эльвир не был таким плохим, как Локи… Но зачем он рассказывал ей все эти ужасы, зачем вырвал ее из чудесного мира удовлетворенности и покоя… Внезапно до нее дошло, что она была просто… жвачным животным!
33
Великанша, мать волка Фенрира и Хель.
34
Бог, хитрый и злобный.