Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию
Шрифт:
И, обращаясь к Сигрид, она произнесла, как всегда, сурово:
— Последнее время дворовые люди больше слушаются тебя, чем меня, я это заметила. И ты держишься с подобающим хозяйке достоинством!
Она крикнула, вошли двое рабов и унесли ее.
Большинство домочадцев пришли в течение дня поздравить Сигрид. Но Кхадийя не пришла, и она была рада этому.
К вечеру с кухни услышали лай собак Эльвира. Гутторм встал и вышел во двор. Он хотел переговорить с Эльвиром с глазу на глаз до того, как тот встретится с остальными.
У Эльвира был радостный вид, когда он шел через двор навстречу Гутторму.
— Проезжая через усадьбу Хеггвин, я узнал, что у меня родился сын, — сказал он.
— Да, — ответил Гутторм без всякой улыбки. — Но я должен кое о чем поговорить с тобой наедине.
Они вместе вошли в большой зал, где не было ни души. По старой привычке Эльвир сел на почетное сидение у стены, а Гутторм сел на скамью рядом с ним. Они были одногодками и выросли вместе.
— Ну? — сказал Эльвир, по-прежнему улыбаясь. — Что у тебя за серьезное дело?
— Еще немного, и ты лишился бы сына, — ответил тот. — Сигрид пыталась утопиться в тот день, когда родился мальчик.
Эльвир побледнел.
— На что ты, собственно, рассчитывал? — жестко произнес Гутторм и добавил: — Я не единственный в доме, кто сочувствовал девушке всю эту зиму.
— Кто же остановил ее?
— Я был в это время на берегу, — сказал Гутторм. — Она царапалась и кусалась не хуже кошки, когда я вытаскивал ее из воды.
Эльвир постоянно носил на руке широкую золотую цепочку. Он получил ее в подарок от ярла Эрика после битвы при Сволдре, и эту цепочку носил один из воинов, павших на борту «Длинного Змея». И вот теперь он снял ее и протянул Гутторму.
Взяв цепочку, Гутторм рассмотрел ее, но потом отдал обратно.
Эльвир вздрогнул, но все же взял цепочку и снова надел ее на руку. Глотнув слюну, он тихо произнес:
— Ты не очень-то пытаешься скрыть свое отношение ко мне!
Гутторм не ответил, и Эльвир продолжал уже громче:
— Если бы я был таким, как ты обо мне думаешь, я бы сказал, что это дело лучше решить с помощью меча! И если я воспринимаю это оскорбление, не хватаясь за меч, то лишь потому, что сам понимаю, как дурно поступил!
Глаза его сузились, в голосе зазвучала приглушенная угроза.
— Что заставляет тебя с такой силой чувствовать несправедливость по отношению к Сигрид, если ты даже подбиваешь меня на поединок, Гутторм? И почему ты оказался на берегу, когда она бросилась в воду?
Гутторм вскипел, рука его потянулась к мечу, но он обуздал себя.
— Ты забываешь, Эльвир, — сказал он, — что мы с тобой, будучи еще не в состоянии поднять меч, смешали в земле нашу кровь! И разве я когда-нибудь нарушал ту клятву, которую мы дали друг другу? И я клянусь той кровью, что сделала нас братьями, что если я и люблю эту девушку, то люблю по-братски. Ты же сам знаешь, что она сделала для Рагнхильд.
Эльвир протянул ему руку. Гутторм взял ее, они обменялись рукопожатием.
Потом Гутторм сказал:
— Сигрид родила твоего сына без единого крика, Эльвир. Все женщины были в ужасе.
Эльвир взглянул на него, но ничего на это не сказал. Но потом произнес:
— Я решил отправить Кхадийю туда, откуда она прибыла, — и сухо добавил: — Для тебя, Гутторм, такого осмотрительного и мудрого, возможно, будет подходящим делом переправить ее на корабль?
У Гутторма был такой вид, будто он не верил собственным ушам.
— Ты хочешь сказать, что намереваешься использовать корабль и команду, чтобы отправить эту бабу восвояси? Ты же сам говорил, что никогда не просил ее ехать с тобой на Север…
— Хорошо, что в доме есть человек, который не боится говорить то, что думает! — засмеялся Эльвир. — Я был тогда слишком юным и не понимал, что делаю, смешивая свою кровь с твоей! Но раз уж ты знаешь, чего мне не следует делать, возможно, ты предложишь мне что-нибудь получше?
Гутторм почесал в затылке.
— А не захочет ли кто-нибудь жениться на ней? — спросил он.
— Жениться на южанке, которая была моей наложницей и не может иметь детей?
— А как насчет бонда из Саурсхауга? В позапрошлом году на йоль он вился вокруг нее. У него взрослые сыновья, и он будет рад, что на старости лет ему не придется возиться с грудными младенцами.
— Это мысль, — сказал Эльвир. — Ведь этой зимой она заявила, что скорее умрет, чем вернется домой отвергнутой… Да, эту мысль следует обдумать. Ну, а теперь самое время взглянуть на сына.
Вставая, Эльвир сказал:
— Ты все еще отказываешься взять мою цепочку, Гутторм?
На этот раз цепочка поменяла хозяина.
Весь дворовый люд созвали в большой зал, куда должны были принести сына Эльвира. По старинному обычаю он должен был заявить, что признает сына своим и желает сохранить его.
Отдавая служанкам ключи от кладовой и сундуков, Сигрид поняла, что Эльвир вернулся домой.
Наконец пришли за мальчиком. Это была Рагнхильд и одна из девушек, а за дверью слышались голоса двух дружинников Эльвира.
После того, как ребенка унесли, в комнате стало пусто и тоскливо. Возраст его измерялся одними сутками, тем не менее он был теперь важнейшей частью ее жизни.
И теперь Эльвир предъявит свои права на сына. Эльвир, который даже не обмолвился словом о ребенке, когда она вынашивала его, теперь готов был на все ради своего сына.
Она подумала о Торе: у нее забрали рожденное ею крошечное существо, вырвали из ее рук навсегда.
Ее же судьба была к ней благосклонна: она была уверена, что Эльвир признает ребенка и даст ему свое имя, и ей принесут ребенка обратно.