Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера

Мазин Александр Владимирович

– А как насчет нас? – спросил Харальд Щит, и остальные нореги поддержали его бодрыми воплями.

– Ты можешь спросить об этом у самого Рагнара, – ответил Тьёрви. – Возможно, он позволит. Но думаю, условия будут не совсем такими, какие были обещаны Эйвинду-ярлу. Потому что хирд, который не сумел уберечь своего ярла, трудно назвать надежным.

– В смерти Эйвинда нет нашей вины, – с кислой рожей проворчал Харальд Щит.

– О вине или ее отсутствии ты будешь говорить со своим конунгом. И о возвращении свадебного дара тоже будет говорить твой конунг. Если пожелает. Всё. Суд окончен. Можешь забрать тело и отправляться в Роскилле. Или предать тело огню здесь, если хозяева

не возражают.

– Не возражают, – не раздумывая, ответил Свартхёвди.

– Мы заберем тело ярла в Роскилле! – заявил Харальд Щит.

– Мы дадим сани и лошадей, – тут же пообещал Медвежонок. – Никто не скажет, что наша семья проявила неуважение к Эйвинду Харальдсону.

Лидер вестфолдингов кивнул небрежно, будто сказанное разумелось само собой, и подошел к своим. Некоторое время они совещались, а потом Харальд Щит направился ко мне.

– Хочу попросить тебя, Ульф Вогенсон…

– Всегда к твоим услугам!

Неужели вызов?

Но нет, совсем наоборот.

– Ты слышал последний вздох ярла, и ты закрыл ему глаза. Хочу тебя попросить поехать с нами и принять участие в похоронах.

– Это честь для меня! Я поеду с вами.

Я никогда не обольщался насчет нравственности викингов. А с норегами у меня были особые счеты. Закрытые, к счастью, жизнями заимодателей, а не моей. Для норманов обмануть врага – доблесть, завлечь его в западню – удача, вонзить нож в спину – нормальный способ решения проблем. Но сейчас я даже на секунду не усомнился, что это не подстава. Минуту назад Харальд Щит, подвернись ему такая возможность, с большим удовольствием снес бы мне голову. Но это – в запальчивости. А сейчас он поразмыслил, посоветовался со своими, вспомнил слова Тьёрви о долге передо мной… И решил, что темные пятна в данной истории лучше похерить, а я – парень правильный, и лучше иметь меня в друзьях.

Так что, если я соглашусь, волос с моей головы не упадет, пока всё не будет закончено. Более того, Харальд будет защищать меня от любой опасности, как защищал бы своего ярла… Пока дело не будет сделано. И после. Потому что, поучаствовав в таком обряде, я стану для вестфолдингов почти родственником.

– Это честь для меня! Я поеду с вами.

Глава тридать четвертая,

в которой герой выступает в качестве главного участника службы норманских ритуальных услуг

Нореги уехали. Тьёрви – с ними. Мы с Медвежонком приглашали его погостить, но хёвдинг отговорился делами. Впрочем, подарки он принял. Как само собой разумеющееся. С Тьёрви уехали и наши. Только Стюрмир согласился переночевать в усадьбе. По-моему, Стюрмиру глянулась Гудрун. Надо бы его предупредить, что место занято.

Он мог бы и сам догадаться, увидев как мы с Гудрун сидим почти в обнимку. Хотя Стюрмир – мужик простой. Может и не въехать, если прямо не скажешь.

Меня несколько удивило поведение Рунгерд. Хозяйка фюлька вела себя так, будто между нами ничего не было. Ни намека на чувственность. Очень по-доброму, но, как бы это поточнее выразиться… По-матерински. Неужели она окончательно решила уступить меня дочери? Мне было немного обидно, хотя, согласен, позиция безнравственная. Тем более когда я фактически уже определился, какая из красавиц мне дороже. Собственно, даже не определился, а принял сложившуюся ситуацию. Предсмертный наказ Эйвинда не оставил мне вариантов. Вернее, даже не сама воля умирающего, а то, что я тогда понял главное: мне плевать, умна Гудрун или глупа, жадная она или щедрая. Потому что я ее люблю. Такую как есть. Со всеми достоинствами и недостатками. Родная она мне – и всё тут.

А Рунгерд… Она классная. Во всех отношениях. Не будь у нее такой дочери, я бы лучшей подруги и не пожелал…

Ладно, хватит об этом.

Мы задержались всего на денек: зима – зимой, а мертвецов лучше хоронить поскорее. На следующее утро сели на коняшек, загрузили сани подарочками и пивом, да и двинулись в Роскилле.

Скиди я прихватил с собой. Пора познакомить его с нашим ярлом. А то время уже к весне – конец февраля, по моим прикидкам. Местные, естественно, нормальным календарем не пользовались. Они ориентировались по памятным датам, религиозным, как правило, фазам луны и т. п. Я поначалу пытался вести учет дням, но разные жизненные обстоятельства мешали заниматься этим систематически, и я это дело бросил. Но по самым скромным прикидкам с момента выпадения первого снега прошло где-то десять-двенадцать недель, так что, если я хочу определить парня к нам в хирд, откладывать нельзя. Количество мест на палубе ограниченно.

Похоронные обычаи вестфолдингов ничем не отличались от датских. Оно и понятно. Боги-то общие. От похорон в море пришлось отказаться – зима. Сложили поленницу, на нее уложили тела Эйвинда и его посмертных «спутников» – девушки-рабыни и коня, приобретенных специально для этого случая, а также личного раба, того самого, что удрал от умирающего в Роскилле. «Спутникам», перед тем как уложить их на поленницу, перерезали горло, и это было очень хорошо, потому что, будь они живы, я бы, пожалуй, отказался от чести поджечь погребальный костер с живыми людьми, а ведь именно мне доверили поднести факел. Большая честь, однако. Но для скандинавов такое характерно. Если уж враги, то враги до смерти. Если друзья – то по полной. Я же теперь относился к категории друзей. Причем близких. А откажись я выполнить эту почетную обязанность, нанес бы смертельное оскорбление и снова оказался в стане врагов.

Пока костер пылал, народ праздновал. Для викингов смерти нет. Есть переход в иное качество. В данном случае – на высший уровень. В Валхаллу. Так что вестфолдинги и их многочисленные гости веселились от души: военно-спортивные игры, пиво, жрачка и даже публичный полуритуальный (покойнику приятно видеть, что у живых все хорошо!) секс.

На похоронах присутствовала и Гудрун. И как бывшая невеста, и как человек, присутствовавший при кончине ярла.

Она ничего не говорила (не положено), но ее печальное личико вполне соответствовало обстоятельствам.

Я в играх не участвовал, зато произнес маленькую речь. Традиция требовала поэзии, но я не рискнул. Высказался в прозе, но возвышенно. Описал, как гордо и красиво умирал Эйвинд, как мужественно он переносил боль и как в награду за это мужество Один послал к нему красавиц-валькирий. Сказал о том, что лучшие битвы Эйвинда еще впереди, и всем нам, быть может, когда-нибудь выпадет счастье увидеть эти битвы и даже в них поучаствовать.

Словом, разливался, аки соловей. И настолько увлекся и расчувствовался, что аж горло перехватило и слезы потекли по щекам. Не знаю, почему. Само как-то получилось.

Так я речь и закончил. Махнул залпом рог с пивом и сел.

На пару секунд в воздухе повисло молчание… А потом викинги заорали разом. Вполне одобрительно. Здесь многие плачут от избытка чувств – это норма. Такая же, как смеяться в лицо врагу, который выпускает тебе кишки.

Костер догорел. Утром остывшие угли сложили в лодку, лодку не без труда зарыли в мерзлую землю, а сверху из камней и вырытой земли соорудили небольшой курган. Словом, всё как положено.