Шрифт:
Посвящается моей жене
Не так давно прошли гонения на Влияющих. Их осталось немного, возможно, с десяток, может – меньше, не исключено, что остался лишь один из них. Сколько их существует, нам не известно. История одного из Влияющих, возможно, последнего, нам знакома. Ее мы и поведаем читателю.
То ли сон, то ли быль
Бывают моменты, когда
не отделить сон от яви.
Не все ли едино?
Мудрость Заблудившихся
Кровь, кровь, кровь. Фонтаны, брызги крови. Бесконечное махание мечом. Усталость во всем теле. Вот мир застыл, и я опять машу мечом без устали.
Усталость одолевает тело. Мозг обволакивают тишина и апатия. Зачем?! Зачем все это?! Я все равно умру, стоит ли забирать с собой столько людей? Эта многотысячная армия, мне она не по зубам. Или нет? Глубокое желание жить постепенно тонуло в усталости и медлительности мозга.
Вновь время стало нормальным. Солдаты, увидев меня, отступили назад. Сзади что-то хлюпнуло, громыхнуло, лязгнуло и ухнуло. Я знал, что эти звуки исходят от только что поражённых мною солдат. С этого мига их не стало. Через мгновенье шум оборвался. Обернулся. Позади была прорубленная в армии просека. Лежали тела убитых мною солдат. На их месте появляются новые, они с лязгом смыкают ряды за моей спиной, как ряска на воде, потревоженная человеком. Улыбнулся.
Это сон? Это быль? Вновь и вновь становлюсь быстр, и вот уже не могу этого сделать. Враги это видят. Я уже потерял направление. Раньше, когда-то давно, я знал, в каком направлении нужно двигаться. Теперь не знаю не только куда пробиваться, но и зачем это нужно. Одежда, пропитанная кровью, облипает тело. Скользкие руки. Жарко. Как же хочется пить! Сколько я бьюсь? Час, минуту, вечность? Руки еле двигаются, что-то саднит правую руку. Кое-где покрывавшая руки и одежду кровь высохла и растрескалась, добавляя неуютности в и без того усталое сознание. Вокруг – это не люди, это волки в человеческом обличье. И они чувствуют, что мой час близок, и я сам это чувствую, но сопротивляюсь из последних сил. Да, час близок. Вот я падаю. Как такое может быть? Нет, я не сдамся!
Очнулся. Почему я чувствую усталость? Настоящую усталость!? Почему все это оборвалось? Все было так реально, и я уверен, что увижу все снова, хоть и не знаю когда.
Пустыня
Влияющий, действуй
на благо мира,
людей и себя.
Кодекс Влияющих 1:1
Было очень жарко. Немилосердное солнце пекло и сжигало землю. Да и не землю вовсе, а красный песок. Одинокие раскаленные камни, лежавшие среди песка, жгли ступни даже через подошву обуви. Песок накалялся, и на горизонте, между землей и небом, разрывало пространство полупрозрачной пеленой марево. Казалось, ничто не сможет противостоять этому огню, который действовал и сверху, и снизу. Но вот на горизонте, расплываясь в красном мареве, появилась черная точка. Она все увеличивалась, и вскоре отчетливо можно было определить, что это человек. Черная неброская одежда дополнялась шляпой и черным плащом. Солнце должно было немилосердно нагревать одежду странника, цвет которой, казалось, дерзко бросал вызов светилу. Издали лицо путника разглядеть было невозможно, но если бы кто-нибудь к нему приблизился, то увидел бы беспристрастное лицо. По лицу нельзя было прочитать, мучает ли странника жажда, о чем он думает. Да и вообще, чувствует ли он что-нибудь? Лицо было просто окаменевшей маской сильно сосредоточенного человека. В карих глазах не отражалось ничего, кроме покоя. Лицо, суровое и выветренное, вызывало ощущение скрытой, потаенной силы и огромной выносливости. Было видно, что это повидавший многое путешественник. Мужчина был сухощав и строен. Плащ и шляпа весьма шли ему. Небольшой заплечный мешок черного, как смоль, цвета, да сухая палочка с незатейливым орнаментом, обычные спутники путешественников, дополняли вид незнакомца. Сразу было видно, что он небогат – мешок обвис, а значит – был более чем наполовину пуст. Таких искателей приключений оставалось немного. Такие люди что-то ищут. Правду? Истину? Бога? Счастье? Кто знает? Благородство, написанное на лице, не скрывали легкая небритость и выбившиеся из-под широкополой шляпы прямые черные волосы, развеваемые порой налетавшим жарким ветерком. Иногда сосредоточенность сменялась приятной, доброй улыбкой. Внешность незнакомца располагала. Но не исключено, что у кого-нибудь он вызвал бы неприязнь. Так, какой-нибудь фермер мог подумать о нем, как о сумасшедшем. Пересекать пустыню Суи. На это мог решиться только сумасшедший. Да и кем считать человека, который без толку ходит по свету? Конечно же, сумасшедшим! Вот осел бы на землю, завел семью. Тогда другое дело, а так…
Песок рассыпался в разные стороны при каждом шаге. Отдельные песчинки подхватывались ветром и уносились прочь. Вдруг мужчина стал отклоняться в сторону от прямой линии, которую начертали на песке его следы. Вскоре он приблизился к лежавшему среди песка юноше. На вид парню можно было дать лет шестнадцать. Он был одет в грязную потертую одежду, сделанную из недорогой грубой ткани. Черные волосы колыхались от прикосновений ветра, а песчинки, натыкаясь на впалые щеки, скатывались вниз. Мужчина, постояв немного, поступил необычно, и даже безрассудно. Он подхватил парня и без видимых усилий закинул себе на плечи. Если бы кто-нибудь это видел, то точно решил бы, что путешественник не в своем уме. До конца пустыни не один день пути. Парень не выживет, и сам доброжелатель растратит силы и тоже погибнет. Кто осилит пять дней пути по этому аду, да еще и с тяжелой ношей на руках, которая к тому же тоже хочет пить. Скромный заплечный мешок – не бездонная бочка с водой. Куда человечнее было бы добить беднягу. Кто знает, сколько придется идти по пустыне, и не собьешься ли с пути? Но мужчина поступил по-своему. И вот уже безвольные руки парня качаются из стороны в сторону, вторя шагам мужчины.
Вне пустыни
Нет ничего вечного из живого.
Лишь ветер беспрестанно мчится, и живое порой пытается подражать ему.
Мудрость Заблудившихся
Мужчина шел, то спускаясь с дюн, то вновь поднимаясь на них. Он почти не отдыхал, а при редких остановках занимался лишь тем, что плескал небольшое количество воды в открытый рот парня. Ноша на мгновение открывала глаза, но уже спустя секунду они закрывались, и парень вновь нырял в забытье. Мужчина вновь закидывал его на плечо и продолжал свой путь. Парень что-то бормотал и хрипел. На продолжительное время он пришел в себя вечером того дня, когда был подобран. Тогда уже стемнело, и в пустыню стала спускаться прохлада, которая немного погодя перейдет в холод. Как только на землю опустилась тьма, странник остановился и стал расстилать постель. Он достал из мешка одеяло и уложил на него свою ношу, укрыл своего невольного попутчика и уже сам укладывался спать, как услышал, что его попутчик заворочался.
– Где я? – промелькнуло в мозгу парня. Все во рту пересохло и нестерпимо хотелось пить. Тело было чужим, не слушалось. Во всех его частях ощущалось онемение. Однако нестерпимая жажда пересилила слабость, и он с трудом разлепил глаза. Неподалеку, обволакиваемый пустынными сумерками, одетый в черное, сидел незнакомец. Темный силуэт постепенно обретал очертания. Вскоре Таг определил, что его попутчик одет во все черное, даже шляпа и заплечный мешок были этого цвета. Строгое, но доброе лицо с умными глазами располагали к себе. Но было в нем что-то необъяснимо сильное, что-то, что внушало суеверный страх.
– Ну что, очнулся? – спросил он ровным, глубоким голосом. Парень попытался что-то сказать в ответ, но получился лишь сдавленный хрип, раздиравший горло болью.
– На, пригуби. – Мужчина протянул бутылку, и парень жадно припал к горлышку. Внутрь побежала теплая, с легким тухлым запахом, но все же пресная вода. Когда он всего на миг отпустил ртом бутылку, чтобы отдышаться, мужчина, несмотря на умоляющий взгляд, забрал ее и так и не протянул вновь. Однако вода сделала свое дело: как что-то сверхъестественное, она пронеслась по горлу, возвращая силы. Вскоре юноша вновь окунулся в тягуче усталое забытье.
В пустыне за весь переход не встретилось ни одного путника, если не считать черных змей, да одиноких пауков. В отличие от змей, пауки имели различный окрас. Некоторые из них были окрашены в разные оттенки красного, другие были полупрозрачны и, двигаясь, переливались всеми цветами радуги. Последние были ночными охотниками и, потревоженные, выбежав из-под камня, стремились быстро спрятаться за другой камень.
Следующим утром мужчина продолжал нести парня. На третий день юноша, очнувшись, немного поел и после этого стал приходить в себя чаще. Силы стали понемногу возвращаться к нему..